Ранняя проза поэта Дилана Томаса
Т. В. Ищенко
Вопрос о соотношении стиха и прозы возник давно и является одним из самых интересных в области литературоведения. Традиционно принято разграничивать и противопоставлять понятия «стих» и «проза». Обычно указывают на отличия стиха от прозы, определяя прозу «через стих», и при этом отмечая относительную «молодость» прозы. Стих и проза появились не одновременно и их границы не всегда были ясными и четкими. У лингвистов не вызывает сомнения тот факт, что вначале возникла поэтическая речь, а затем из нее выработалась речь прозаическая.
Проза как художественная форма появляется в XIV-XVI вв., а становится законченной художественной формой лишь в XVIII веке. Художественная проза вначале развивалась на периферии поэзии, но постепенно отвоевывала позиции у стиха. Так, например, их смешение в трагедиях и комедиях Шекспира было нормой.
На протяжении многих веков стих и проза то максимально противопоставлялись друг другу, то намечалось их сближение, пока на рубеже XIX-XX веков их границы стали неясными, нечеткими. В этот период появились так называемые «переходные явления» - стихотворения в прозе и верлибр. Вместе с тем подчеркнем, что развитие литературной практики с конца XIX века стирает различие, которое традиционная риторика проводит между «прозой» и «поэзией».
Особый интерес у исследователей, например О. Алякринского, Г. Ионкис, Ю. Комова и других, вызывает не только вопрос соотношения стиха и прозы в литературе, но особенно их соотношение и взаимовлияние в творчестве одного автора. К сожалению, в их работах вопрос соотношения поэзии и прозы у поэта ограничивается лишь краткой характеристикой поэзии.
Особое внимание уделяется творчеству поэтов, которые, начиная свой творческий путь со стихов, приходят со временем к необходимости писать прозу. Многие исследователи, например Якобсон, считают, что проза, написанная поэтом, заметно отличается от прозы, написанной прозаиком, а стремление поэта писать прозу рассматривается как поиск новой формы выражения своих мыслей, чувств и эмоций. Многие темы, находившие первоначальное выражение в стихах поэта, затем получают продолжение в его прозе. Особенно это характерно для творчества писателей конца XIX - начала XX веков, когда поэзия и проза максимально сблизились.
Некоторые англоязычные поэты, например, Э. Паунд, Д. Г. Лоуренс, Р. Олдингтон, не только не противопоставляли поэтическое и прозаическое слово, но, напротив, сближали их, выражая таким образом наметившуюся в литературе тенденцию размывания традиционных границ поэзии и прозы.
На этом фоне в первой половине XX века взошла яркая звезда поэта Дилана Томаса, поэтика которого базировалась на принципе «прозрачности», смысловой многозначности зримого, осязаемого, конкретного образа. Однако сам поэт был не согласен с подобной практикой, говоря: «образы <...> прежде чем попасть на бумагу, должны пройти сквозь «рацио», подвергнуться интеллектуальной обработке. <...> рассудок должен отбирать из бесформенной массы образов лишь те, что наиболее точно служат и отвечают его художественным целям».
Дилан Томас пришел в литературу и сформировался как поэт в 30-е годы. Это годы острой борьбы модернизма и реализма в английской литературе, это период развития и преодоления весьма сильных традиций модернисткой поэзии Т. Элиота.
В данной работе мы ограничимся рассмотрением рассказов Дилана Томаса («A Prospect of the Sea», «In the Garden», «The Vest», «The True Story», The End of the River», «Who do You Wish Was with Us?», «Where Tawe Flows») в их соотношении с его поэзией («Роет on His Birthday», «Especially when the October wind», «The force that through the green fuse drives the flower», «And Death Shall Have No Dominion»).
В прозаическом творчестве Дилана Томаса очень интересны небольшие рассказы. Одни из них, психологически точные, с простым и ясным сюжетом, можно отнести к реалистической прозе, другие, наполненные метафорами, - к так называемой сюрреалистической прозе. Наиболее ярким примером такой сюрреалистической прозы является рассказ «А Prospect of the Sea», где реальность постоянно сменяется вымыслом, где исчезает грань между реальностью и сном.
Рассказы Д. Томаса затягивают в себя все глубже и глубже. В прозу Томаса погружаются с головой, как в море, недаром для одного из своих рассказов он выбрал столь знаковое название «А Prospect of the Sea». Проза Томаса субъективна. Цель автора - максимально погрузить читателя в мир самого Дилана Томаса, в мир его ощущений, посмотреть на окружающий мир его глазами.
Творчество Дилана Томаса (в равной степени и проза, и поэзия) - отражение его внутреннего мира, и понять его прозу можно только лишь поняв внутренний мир писателя. Ключ к этому миру - тайны языка, психологии и Библии.
Некоторые мотивы постоянно встречаются как в поэзии, так и в прозе Томаса. Это темы любви, жизни и смерти, которые интересовали и волновали его всю жизнь. Дилану Томасу свойственно новое образное постижение этих вечных тем. Например, образ смерти проходит практически через все стихи и рассказы Томаса, ко имеет разные словесные воплощения. Например, в стихотворении «Роет on his Birthday» можно найти следующее строки:
Under and round htm go
Flounders, gulls, on their cold, dying trails,
Doing what they are told,
Curlews aloud in the congered waves
Work at their ways to death,
В рассказе «The Vest» этот же образ имеет иное метафорическое воплощение: «the soaking blackness before his eyes», «He tasted the sickness of the death of the flame», синтаксический параллелизм с существительным «pain» усиливает его: «the pain of a man with a bottle breaking across his face, the pain of a cow with a calf dancing out of her, the pain of the dog, moved through him...».
Образ смерти может вообще не иметь конкретного словесного выражения. Например, в рассказе «In the Garden» нет ни одного прямого упоминания о ней, слово «death» не встречается ни разу, но постепенно создается ее зримый образ при помощи таких микрообразов, как «twilight», «shadow», «warning voices», «darkness», «enemies». Образом смерти для героя становится темный, неизвестный сад. Он создается при помощи красочных описаний: «blackness above and below, frightening twilight, approaching shadows, night-tenants of the garden», дополняется эпитетами «dark, frightening, ugly», и усиливается сложными метафорами: «he ran quickly ... with all the devils of darkness at his hill», «he stepped into the house and faced the enemies», «the shadows curtsied and fell back a little». Этот образ усиливается и тем, что теням придается человеческий облик: «he could not see the faces of the shadows, but they could see his face. Their arms were linked behind his back. He could hear their feet in the ragged grass and the slipping of their robs over the damp soil». При помощи этих «микрообразов» создается один «макрообраз» страшного пугающего сада. Для создания таких объемных образов огромная роль отводится метафоре и сравнению: «he stared straight into the eyes of the tallest shadow», «the silent watchers.. .melted away and trees melted with them», «wind dropped» (From «In the Gargen»).
Смерть для Томаса - лишь этап в вечном круговороте вещей, в процессе обновления, поэтому, наверное, в его произведениях не чувствуется страха перед смертью, скорее, ощущается философски отстраненный, немного грустный взгляд на нее. Например, в стихотворении «Роет on his Birthday»:
Oh, let me midlife mourn by the shrined And druid herons’ vows The voyage to ruin I must run, Dawn ships clouted aground.
To же отношение к смерти можно найти и в рассказе «The End of the River»: «the manor was old enough to die, had pondered enough upon the human follies and felt no fear of death», «The end of the manor, the Quenceys and me...» - размышляет главный герой. Там же он размышляет над вечными вопросами: что есть жизнь, смерть, что в конце, что есть конец?
«His eyes rested on the river which Sir Peregrine knew not where, meandering through a world of fields and rushes, making noise over pebbles, till it came to a sudden stop». Река ассоциируется с жизнью для героя и для автора, а конец реки - с концом жизни. Закончится река, закончится день - закончится жизнь. Но если закончится один день, то начнется другой. Бесконечность существования подчеркивается образом бессмертного «immortal» садовника, который есть символ бессмертия человека и вечной жизни.
Жизнь побеждает снова и снова. Все повторяется, вечное движение. Мир, вселенная, человек - вечны. Эти образы постоянно перекликаются в стихах и в прозе Томаса:
The whole world then,
With more triumphant faith
Than ever was since the world was said,
Spins its morning of praise.
(«Poem on his Birthday»)
Дилемму «жизнь-смерть» автор ставит перед читателем в каждом рассказе, при этом очень точно описывает внутреннее психологическое состояние человека: сомнения, страхи, чувство вины, душевные потрясения и пр. Томас вообще уделяет особое внимание психологическому состоянию героя, а не описанию его внешности. Томасу не важно, как выглядит его герой - ему гораздо важнее, что он чувствует в данную секунду. Мы не найдем детальных описаний лиц героев, их телосложения, прически, одежды, движений. Все это не имеет особого значения. Гораздо интереснее внутренний мир человека. Например, в рассказе «In the Garden» главный герой - мальчик. «The boy» - его единственная характеристика, данная Томасом. В рассказе «The True Story» только у главной героини есть имя, остальные герои - the old woman, the boy. В рассказе «The Vest» о существовании героя, а не героини, мы догадываемся, встретив местоимение «he» - «he rang the bell. He turned the key. His hands were cold».
Итак, образ героя не всегда обозначен, ведь цель - не создать его образ, а передать душевное состояние и его внутренний мир: мысли, чувства, интересы, страхи, желания.
В рассказе «In the Garden» проблема «жизнь - смерть» ассоциируется с антитезой «утро-вечер», где с помощью разнообразных лексических и стилистических средств передается внутренний мир героя:
«morning - delight, sunflowers, summerhouse, sunlight, fascinating, precious, as bright as sun, friendly;
twilight - blackness, shadows, ugly night-tenants, darkness, dreadful».
Итак, проблема «жизнь - смерть» поставлена. Она решается в каждом произведении, но не решится никогда. Она вечна.
Все творчество Дилана Томаса базируется на «трех китах» - Природа, Бог и Человек, которые слиты воедино практически в каждом его рассказе.
Для Томаса, валлийского поэта, эта тесная и в то же время странная взаимосвязь необычайно актуальна. Он по-своему интерпретирует даже Библию: «In the beginning was the Word» - «...the live pages of the book of days; the pages were gardens, the built words were trees» («A Prospect of the Sea»).
Во многих его рассказах большое место уделено описанию природы.
Пейзаж - неотъемлемая часть рассказов. Его пейзажи, урбанистические и сельские, прежде всего четки, впрочем, и в них всегда есть место метафорам:
«Birds in the Crescent trees were singing; The semi-detached houses, with a tin- roofed garage each and a kennel in the back plot and a mowed lawn <...> grew fewer. A sheep cried «Baa! » out of sight, and that would show Uplands. Alone on the long road, the common in the heat mist wasting for miles on either side, we walked on under the afternoon sun» («Who do you wish was with us?»).
«The walls remained steadfast, but covered with a green fungus... The day was beautiful. Clouds sailed on the sky. There was a warm sun».
«Now he could hear the noise of the river. On the low bank above it, he stared down on to the little fishes and the shining pebbles. <...> He followed the river bank through the dirty fields and through a wood brown with owls’ wings. He saw the sun lowering in the sky» («The end of the River»).
Ключ к образности произведений Дилана Томаса лежит в его утверждении - «человек - моя метафора». Дилан Томас - мастер метафорического претворения действительности. Метафоры у него субъективны, образы развертываются по произвольной ассоциации. Метафора иногда превращается в самоцель: «two clouds in the sky, two unshapely hands closing round the head of the sun». («The True Story»).
Человек может быть представлен в любом виде, например: «Не saw her ... as a bag of skin and henna», «he thought of the bones of her arms», «He lay quietly by her skeleton. But she rose next morning in the corrupted flesh» («The Vest»).
В стихотворении «Especially when the October wind» метафоричный образ человека основывается на самых отдаленных ассоциациях:
Imark
On the horizon walking like the trees The wordy shapes of women, and the rows Of the star-gestured children in the park.
Иногда целью произведения становится выявление максимального количества возможных метаморфоз, которые в состоянии претерпеть предмет.
Например, рассказ «А Prospect of the Sea» - одна большая метаморфоза, где реальность переходит в мистическую фантасмагорию, странные образы и ассоциации выплывают из подсознания героя. Окружающий мир постоянно изменяется. За одну секунду мир трижды меняется, он не стоит на месте. Впрочем, как и сам рассказ. Метафоры дополняются различными ассоциациями, претерпевают метаморфические изменения:
«Tall as the first short tree... she stood in front of him. <...> there were berry stains round her mouth, her nails were black and broken. <...> The stain on her lips was blood, not berries; and her nails were not broken but sharpened sideways, ten black scissor-blades ready to snip off his tongue». «The monstrous girl was turned into a tree, and the frightening girl <...> threw the country into the daze of sizes».
«The sea had flowed and vanished leaving a hill, a cornfield. The trees were firesticks; the Jarvis peaks were molehills and stones’ shadows. <...> Then a new wind sprang..., blowing the hill field to its full size, and the com stood as before, and the one stalk that hid the house was split into a hundred trees. It all happened in a half second».
Бесконечные сравнения, метафоры и эпитеты сменяют друг друга. Вот только несколько примеров из текста: «every leaf of the tree ... grew to man-size», «trees like heavens», «the horizon where the vast birds sailed like boats», «the blind, wind tower shaking in tomorrow’s anger», «the unbrokenly blue sky falling over the edge of the corn», «the fish with a wise head», «trees stood like women and men enjoying the sun», «red pigtails stretched like the strings of a fiddle over her broken throat» («А prospect of the Sea»).
Метаморфозы усиливаются синтаксическим параллелизмом:
«the boy stared down at the river disappearing, the corn blowing back into the soil, the hundred house trees dwindling to a stalk, and the four corners of the yellow field meeting in a square...» Или же: «In the once-green water where the fishes swam, where the gulls rested, where the luminous stones were rubbed and rocked on the scales of the green bed...» («A Prospect of the Sea»).
Еще один пример из рассказа «A Prospect of the Sea»: «Now he was riding on the sea, swimming through the golden corn waves, gliding along the heaven like a bird; in seven-league boots he was springing over the fields; he was building a nest in the sixth of the seven trees that waved their hands from a bright, green hill».
Синтаксический и семантический параллелизм, антитезу можно встретить в одинаковой степени и в прозе, и в стихах. Ярким примером этого может служить стихотворение «The force that through the green fuse drives the flower»:
The force that through the green fuse drives the flower Drives my green age; that blasts the roots of trees Is my destroyer.
The force that drives the water through the rocks Drives my red blood; that dries the mouthing streams Turns mine to wax.
Еще один яркий пример - знаменитое стихотворение «And Death Shall Have No Dominion»:
They shall have stars at their elbow and foot;
Though they go mad they shall be sane,
Though they sink through the sea they shall rise again;
Though lovers be lost love shall not.
Дилана Томаса всегда занимала тайна языка, слова, звука. Он был с детства очарован словами и много лет спустя писал: «Первые стихи, которые я знал, были детские стихи и, прежде чем я прочел их, я полюбил их слова, просто сами слова. Что они означали было неважно - важен был только их звук. <...> эти слова казались мне звуками музыкальных инструментов, шумами ветра, моря и дождя, цоканьем копыт, стуком веток в окно». Томас верит, что словесный мир способен полностью воссоздать и заменить обычный, материальный мир. Слово в творчестве Дилана Томаса имеет огромное значение. Оно всегда что-то в себе содержит и что-то значит.
В мире Томаса слышатся не просто звуки, не просто шумы, а голоса, речь окружающего мира. Он различал не просто шумы или звуки, но язык (!) деревьев, ветра, моря, животных, растений: «there was a story ...whispered in the water voice; it blew the echo from the trees; scraped on the wood until the musical birds and beasts came jumping into sunshine» («А Prospect of the Sea»).
«trees spoke among themselves», «the warning voices», «...he could not hear the warning of the trees», «he was surrounded by his foes, and their arms were linked behind his back», «he could hear their (trees) feet in the ragged grass and the slipping of their robs over the damp soil» («In the Garden»).
С такой же ясностью это выражается и в одном из лучших стихов Томаса «Especially when the October wind»:
Some let me make you of the vowelled beeches,
Some of the oaken voices, from the roots
Of many a thorny shire tell you notes
Some let me make you of the water's speeches.
Проза Дилана Томаса поэтична. В его стихах и рассказах есть единое настроение, единый образ.
Секрет поэтичности прозы Томаса - не только в сложной образности, но и в небольшом ее объеме. Каждый из рассказов читается как лирическое стихотворение небольшого объема, разделенное не на строки, а на маленькие абзацы.
Проза Томаса - продолжение его стихов, свидетельство не только творческого поиска поэта, но и влияния эпохи, которое Дилан Томас ощутил на себе в полной мере.
Л-ра: Англістика та американістика. – Дніпропетровськ, 2005. – Вип. 2. – С. 119-125.
Критика
