Приём контаминации в реализации принципа палимпсеста (на материале произведений Т. Пратчетта)

Екатерина Крюкова

Модель литературного палимпсеста, впервые предло­женная Ж. Женеттом, помогла по-новому взглянуть на связи между тек­стами. Использование понятия «палимпсест» в переносном значении как иерархии проступающих друг через друга текстов, будь то разные версии одного текста или тексты, пересекающиеся в едином нарративном про­странстве, особенно актуально на современном этапе, когда под влиянием глобализации общества массовая культура проникла во все сферы дея­тельности человека, включая литературную, и текст уже может состоять не только из слоев текстов литературных, но также текстов кино или даже музыки. Отдельного внимания заслуживает выделение и анализ приемов, с помощью которых происходит реализация принципа палимпсеста. В этом смысле особый интерес представляет контаминация, которая поз­воляет модели палимпсеста функционировать не только на сюжетном, но и на лексико-стилистическом уровне, что наглядно иллюстрирует идеи В. Шкловского о единстве приемов стиля и сюжетосложения. На материале юмористического фэнтези современного британского писате­ля Терри Пратчетта в статье рассматриваются примеры использования приема контаминации в создании палимпсестной ткани произведения, а также делается вывод, на достижение какого эффекта направлено его использование.

Ключевые слова: палимпсест, контаминация, фэнтези, Т. Пратчетт

Contamination as a means of realization of the principle of palimpsest (a case study of T. Pratchett's works)

The model of literary palimpsest originally expressed by G. Ge­nette gave a new perspective on the links existing between texts. Using the notion of palimpsest in its metaphorical meaning as a hierarchy of texts shining through each other, be it different versions of the same text or texts intersecting in the common narrative space, is of essential value now, when under the influ­ence of the globalization mass culture has made its way into all spheres of hu­man life, including literary one, and a text may consist of not only literary texts but also those of the cinema and even music. Particular attention is to be paid to identifying and analyzing devices aimed at the realization of the principle of palimpsest. In this respect of special interest is contamination, which allows the model of palimpsest to function not only on the level of the plot but also on that of lexical-stylistic means, illustrating V. Shklovsky's idea of the unity of the devices of style and those of plot construction. Making a case study of the comic fantasy series by the modern English writer Terry Pratchett, the article considers the examples of using contamination in creating the palimpsest fabric of the written work and sums up the effects it is used for.

Keywords: palimpsest, contamination, fantasy, T. Pratchett

For citation: Kryukova, E.V. (2020), “Contamination as a means of real­ization of the principle of palimpsest (a case study of T. Pratchett's works)”, RSUH/RGGU Bulletin. “Literary Theory. Linguistics. Cultural Studies” Series, no. 2, pp. 94-102, DOI: 10.28995/2686-7249-2020-2-94-102

Появление и развитие массовой культуры значительно по­влияло на формы передачи культурного знания, что привело к переосмыслению многих культурных представлений и выявле­нию межтекстовых связей, которые ранее не принимались во внимание. По-настоящему актуальной для понимания механизма реализации транстекстуальных смыслов стала модель литератур­ного палимпсеста, впервые представленная в работе Ж. Женетта 1982 г. «Палимпсесты: литература во второй степени». Изначально палимпсестом в древности называлась рукопись на пергаменте, на котором ранее уже был написан текст, т. е. новый текст наносился поверх старого, и таких слоев, проступающих друг через друга, могло быть неисчислимо много^[1]. Размышляя о современной ли­тературе, Ж. Женетт выдвигает идею литературного палимпсеста, где в качестве слоев текста выступают всевозможные отсылки на литературу прошлого [Genette 1997]. С тех пор эта концепция развивалась и уточнялась в работах разных ученых [Шатин 1997, Проскурин 2001, Тюпа 2013 и др.].

И действительно использование понятия «палимпсест» в пере­носном значении как иерархии проступающих друг через друга текстов, будь то разные версии одного текста или тексты, пересе­кающиеся в едином нарративном пространстве, особенно актуаль­но на современном этапе, когда массовая культура проникла во все сферы деятельности человека, включая литературную, и текст уже может состоять не только из слоев текстов литературных, но также и текстов кино или даже музыки.

Вопрос, который заслуживает отдельного внимания, - это выделение и анализ приемов, с помощью которых происходит реализации принципа палимпсеста. В этом смысле особый интерес представляет контаминация, которая позволяет модели палимпсеста работать не только на сюжетном, но и на лексико-­стилистическом уровне, что наглядно иллюстрирует идеи В. Шкловского о единстве приемов стиля и сюжетосложения [Шкловский 1929]. Контаминация (от лат. “contaminatio” - «со­прикосновение», «смешение») может представлять собой, с одной стороны, возникновение новой формы путем объединения эле­ментов двух сходных форм, а с другой - комбинацию эпизодов разных произведений и введение в рассказ событий из другого произведения^[2].

То, как с помощью контаминации происходит реализация модели палимпсеста, ярко иллюстрирует серия юмористического фэнтези «Плоский мир» (“Discworld”), написанная современным британским писателем Терри Пратчеттом (Terry Pratchett). За вклад в литературу Т. Пратчетт был награжден званием кавалера ордена Британской империи, а читатели по всему миру признают его одним из лучших англоязычных писателей. Сам Т. Прат­четт говорил, что «Плоский мир» получился путем объединения «нескольких типичных фэнтезийных вселенных»^[3], что еще раз подводит нас к идее о палимпсестной структуре художественного текста. Сознательно соединяя вместе несколько сказочных миров, Т. Пратчетт создает уникальный палимпсестный коллаж, который позволяет через многочисленные связи с другими текстами, ча­сто представленными в юмористическом ключе, переосмыслить проблемы современного общества. И одним из самых ярких спосо­бов достижения этого является именно контаминация.

На сюжетном уровне контаминация представлена, в первую очередь, в романе «Ведьмы за границей» (“Witches Abroad”, 1991). Несмотря на то что внешний сюжет романа представляет собой интерпретацию «Золушки», в повествование также вплетены и элементы других сказок. Три ведьмы - матушка Ветровоск (Gran­ny Weatherwax), нянюшка Ягг (Nanny Ogg) и Маграт (Magrat) - отправляются в далекий город Орлея (Genua), чтобы не дать крестнице Маграт выйти замуж за принца, который, на самом деле, обыкновенный лягушонок, как в сказке «Король-Лягушонок». От­личие заключается в том, что он всегда был лягушонком, пока его не превратила в человека ведьма Лилит (Lilith), для которой важно, чтобы сказки сбывались, давая ей таким образом силу. Чем ближе ведьмы приближаются к Орлее, тем больше местность напоминает сказочный коллаж, превратившийся в реальность.

В начале пути ведьмы попадают в замок, чьи обитатели спят крепким сном. Осматриваясь, матушка Ветровоск замечает, что за этим «стоит прялка»^{3 [4]} (с. 159). Ситуация легко узнаваема как героями книги, так и читателем: оплетенный терновником замок, погруженный в сон, и упоминание веретена, - это, конечно же, элементы «Спящей красавицы» (“Sleeping Beauty”), традицион­ной европейской сказки (ATU 410) [Uther 2004]. Англоязычному читателю знакомы версии и Шарля Перро, и братьев Гримм, но, пожалуй, самой известной стала мультипликационная сказка сту­дии Дисней 1959 г. Следуя в большей степени сказке Ш. Перро, сократив количество фей с семи до трех, диснеевская «Спящая красавица» перекликается также и с версией братьев Гримм, что видно, в частности, по второму имени диснеевской принцессы (ср. Аврора - имя принцессы в сказке Ш. Перро и Роза - имя принцес­сы из сказки братьев Гримм - Briar Rose, т. е. «роза с шипами»)^[5]. У Диснея персонажи приближены по характеру и эмоциям к ре­альным людям, но даже «осовременив» сказку и став ее самой узна­ваемой версией, теперь в виде кинотекста, мультфильм наполнен стереотипами - герои либо добрые, либо злые, а основной идеей является сила идеализированной любви. Именно эти стереотипы и обыгрывает Т. Пратчетт в своем романе.

Прием закадрового голоса в тексте^{5 [6]} (р. 113) сразу вызывает ассоциации с кино, т. е. тем самым диснеевским мультфильмом, а описание замка отсылает нас к фольклорной сказке^[7]. Видя, в каком состоянии находится замок и его обитатели, ведьмы сразу пони­мают, что речь идет о могущественной магии, и действительно, чары наложила ведьма Лилит, которая играет в Плоском мире роль диснеевской Малефисенты. Противопоставление диснеевского мультфильма - три добрые ведьмы и одна злая - сохраняется на протяжении всего романа, с тем различием, что три героини - «до­брые феи» не позволяют случаться сказкам Лилит. Героини раз­рушают чары злой ведьмы, даже хотя чары эти направлены на то, чтобы все «жили долго и счастливо». Ведь это и делает Лилит злой ведьмой, поскольку любая сказка, совершающаяся против воли героев, - это страдания.

Такое развитие сюжета, конечно же, является новым по срав­нению с предыдущими версиями сказки, и даже Маграт сомнева­ется в правильности поступка ведьм. Однако матушка Ветровоск возражает, что способность продраться через заросли совсем не указывает на то, что из принца получится хороший муж (р. 118). В ответе матушки содержится авторская идея переосмысления ска­зочных стереотипов в контексте современных реалий и современ­ного мышления, что и реализуется через обращение к принципу палимпсеста, основанному, в частности, на контаминации.

Покинув уже проснувшийся замок, ведьмы встречают девочку в красной накидке. Ведьмы начинают подозревать неладное и, расспросив девочку, выясняют, что мама предупреждала ее о волке, а сама девочка идет навестить приболевшую бабушку (р. 120). По перечисленным элементам становится очевидным, что речь дей­ствительно идет о «Красной Шапочке» (“Little Red Riding Hood”) - популярной международной сказке (ATU 333) [Uther 2004].

Пратчеттовская «Красная Шапочка» основана как на первой литературной версии Ш. Перро, который и вводит в образ героини элемент одежды красную шапочку, так и на версии братьев Гримм, где в конце дровосеки убивают волка, разрезают ему живот и спаса­ют бабушку и Красную Шапочку. При этом контаминация в пратчеттовский версии усложняется еще и отсылками на две другие сказки. Так, вопрос девочки, не злая ли перед ней ведьма, что в оригинале выглядит как “You're not the wicked witch, are you?” (p. 120), ассоциируется у англоязычного читателя с “the wicked witch of the east” - Злой ведьмой Востока из сказки Л.Ф. Баума, более извест­ной по американской музыкальной версии «Волшебник страны Оз» (“The Wizard of Oz”). Вторым «чужеродным» элементом является то, что ведьмы представляются цветочными феями (“flower fairies”) (p. 120). Английское “fairies”, с одной стороны, отсылает к преды­дущей сказке о Спящей красавице, в частности к ее диснеевской версии, где у фей были имена Flora (Флора), Fauna (Фауна) и Mer­ryweather (Меривеза). Пратчеттовские героини придумывают себе имена по цветам - Маргаритка (Tulip), Ромашка (Daisy), т. е. речь идет о флоре, и по животному - Ежиха (Hedgehog), т. е. речь идет о фауне. С другой стороны, слово “fairies” в англоязычной культуре связано с фольклорно-сказочным «лесным народом», небольшими волшебными существами с человеческой внешностью, которые могли намеренно вредить людям^[8]. Эта двоякость образа “fairy” также используется Т. Пратчеттом, когда ведьмы добираются до дома бабушки. Старушка не торопится пускать их внутрь, когда те представляются феями, ведь она путает их с тем самым «лесным народом», что делает ситуацию достаточно комичной.

В итоге, уговорив старушку, ведьмы устраивают волку засаду, и когда тот забирается в дом, следует практически прямая отсылка к широко известной фразе из «Красной Шапочки» про большие зубы: “Oh, blimey, I never realized you had teeth that big -” (p. 126) / - «Вот это да, никогда бы не подумала, что ты такой огромный...» (с. 178).

Оглушив волка сковородой, матушка отмечает, что настоящие волки не должны ходить на задних лапах или открывать двери. Она заглядывает волку в сознание и видит, что он начал сходить с ума, поскольку для того, чтобы сказка о Красной Шапочке вопло­тилась в жизнь, Лилит внушила ему, что он человек, навязав ему роль волка из сказки. И, как у братьев Гримм, в этот момент по­являются дровосеки. Подлинный трагизм ситуации заключается в том, что волк сам умоляет о «конце», о своей смерти, не в силах больше продолжать такое существование: “Preeees <...> Annn enn-dinggg? Noaaaow?” (p. 130) / - «Пршшшууу <...> Прррик-конншть мннняя! Скорррреее!» (с. 183). Дровосеки убивают «злого» волка, реализуя тем самым сказочный сюжет до конца, но в данном слу­чае это событие символизирует не «счастливый конец», а конец мучений.

Прием контаминации развивается дальше, когда выясняется, что в лесу и другие животные ведут себя, как люди. Так, очевидной становится отсылка на сказку «Три медведя» (“The Story of the Three Bears”): “There used to be a family of bears living not far away”. <...> “In a cottage?” (pp. 133-134) / «И неподалеку отсюда обитает очень необычная медвежья семья. <…> .живут они в самом насто­ящем домике» (с. 189). При этом их соседями были свиньи, что отсылает нас к сказке «Три поросенка» (“The Three Little Pigs”): «I mean pigs. <…> What pork is before it's pork? Pigs” (p. 134) / «Я го­ворю о настоящих свиньях. <…> Чем бывает свинина, до того как становится свининой? Свиньей» (с. 189). Каждая последующая деталь усиливает сходство со сказкой:

“There were three of them. Little pigs”.
“What happened to them?” <...>
“The wolf ate them” (p. 134).

- Трое их было. Три поросенка.
- Было? А с ними что-то случилось?
<....>
- Их съел волк (с. 189-190).

И опять благодаря логике скептицизма знакомый сюжет начи­нает играть новыми красками, добавляя ситуации юмористический оттенок, ведь строители из поросят вышли никудышные (p. 134). Название ни одной сказки не упоминается здесь напрямую, но ис­пользование автором основных сюжетных элементов сказок сразу же узнается читателем^[9].

В «Плоском мире» Т. Пратчетта контаминация также являет­ся приемом создания лексико-стилистического палимпсеста, что дает возможность более детально в дальнейшем исследовать ткань произведения уже на уровне языкового символа - слова. В том же романе «Ведьмы за границей» у любвеобильного гнома имя Casanunda (Казанунда), а в романе «Carpe Jugulum. Хватай за горло» (“Carpe Jugulum”) у вампирского клана фамилия Magpyr (Сорокула).

В заключение следует отметить, что прием контаминации, лежащий в основе реализации принципа палимпсеста в рассмот­ренных примерах, позволяет автору, с одной стороны, построить связь с читателем, затягивая его в единый сказочный мир через узнаваемые из других текстов отсылки, а с другой - привлечь его внимание к проблемам, которые заслуживают переосмысления. Неожиданное для читателя проникновение в выбранный текст отрывков из других, широко знакомых текстов, будь то кино или другая литература, усиливает эмоциональную и юмористическую нагрузку произведения и демонстрирует непрерывную связь меж­ду текстами в самом широком смысле. В свою очередь, применение современной логики к старым, знакомым сказочным сюжетам и мотивам позволяет Т. Пратчетту актуализировать их в контексте современных реалий.

Литература

1. Проскурин 2001 - Проскурин О.А. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М.: Новое литературное обозрение, 2001. 462 с.
2. Тюпа 2013 - Тюпа В.И. Поэтика палимпсеста в «Докторе Живаго» // Новый фило­логический вестник. 2013. № 2 (25). М., 2013. С. 141-152.
3. Шатин 1997 - Шатин Ю.В. Минея и палимпсест // Ars interpretandi: Сб. статей к 75-летию Ю.Н. Чумакова. Новосибирск, 1997. С. 222-225.
4. Шкловский 1929 - Шкловский В. Связь приемов сюжетосложения с общими прие­мами стиля // О теории прозы. М.: Федерация, 1929. С. 24-67 [Электронный ресурс].
5. Genette 1997 - Genette G. Palimpsests: Literature in the Second Degree: University of Nebraska Press, 1997.
6. Uther 2004 - Uther H.-J. The Types of International Folktales. A Classification and Bibliography. Parts I-III. Helsinki, 2004.

References

1. Genette, G. (1997), Palimpsests: Literature in the Second Degree, University of Nebraska Press.
2. Proskurin, O.A. (2001), Poehziya Pushkina, ili Podvizhnyi palimpsest [Pushkin's Poetry or Versatile Palimpsest], Novoe literaturnoe obozrenie, Moscow, Russia.
3. Shatin, Yu.V. (1997). “Menaion and Palimpsest”, Ars interpretandi: Sb. statei k 75-letiyu Yu.N. Chumakova [Ars interpretandi: Collected articles toward 75-th anniversary of Ju.N. Chumakov], Novosibirsk, Russia, pp. 222-225.
4. Shklovsky, V. (1929), “The Relationship of the Plot Techniques with the General Techniques of Style”, O teorii prozy [Theory of Prose], Federatsiya, Moscow, Russia, pp. 24-67 [Online].
5. Tyupa, V.I. (2013), “The Poetics of Palimpsest in ‘Doctor Zhivago' ”, Novyi filologicheskii vestnik, vol. 2 (25), pp. 141-152.
6. Uther H.-J. (2004), The Types of International Folktales. A Classification and Bibliography. Parts I-III. Helsinki.

^[1] Словарь античности. Словарь античности: Пер. с нем. / Отв. ред. В.И. Кузищин. М.: Прогресс, 1989. С. 407.

^[2] Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов [Электронный ресурс].

^[3] Невский Б. Терри Пратчетт. Демиург Плоского мира [Электронный ресурс] // Мир фантастики.

^[4] Пратчетт Т. Ведьмы за границей / Пер. с англ. П. Киракозова. М.: Эксмо, 2019. 416 с. (Далее ссылки на это издание даны в тексте в круглых скобках.)

^[5] Oh my Disney Official Site, “9 Things You Didn't Know About Sleeping Beauty” [Электронный ресурс].

^[6] Pratchett T. Witches Abroad. Corgi Books, 1991. (Далее ссылки на это издание даны в тексте в круглых скобках.)

^[7] Sleeping Beauty Tales [Электронный ресурс].

^[8] Historic UK. The History and Heritage Accommodation Guide, “The Origins of Faeries” [Электронный ресурс].

^[9] English Fairy Tales. Retold by Flora Annie Steel. First published by Macmillan & Co. 1918 [Электронный ресурс].

Биография

Произведения

• Благие знамения
• К оружию! К оружию!
• Ночная стража
• Смерть и Что Случается После
• Мост Троллей
• Академический экзорцизм в отдельно взятом Университете

Критика

• Границы культурной адаптации интертекстуальных включений при переводе художественной литературы (на материале романов Терри Пратчетта)
• Роль, место и особенности культурной адаптации при переводе культурноспецифичных интертекстуальных включений (на материале романов Т. Пратчетта)
• Метафорическая модель «Жизнь - игра в шахматы» в художественном дискурсе Терри Пратчетта
• К вопросу о роли жанра «фэнтези» в творчестве Терри Пратчетта
• Из истории концепции литературного палимпсеста: теория «Белого знания» и «Б-пространства» у Терри Пратчетта
• Перевод культурноспецифичных интертекстуальных включений: телео-аксиологический подход (на материале романов Терри Пратчетта)
• Прием контаминации в реализации принципа палимпсеста (на материале произведений Т. Пратчетта)
• Переводы Т. Пратчетта: явление буквализма или культурной адаптации?