Cоматизмы в поэзии Беллы Ахмадулиной

Серия Гуманитарные науки. 2011. № 24 (119). Выпуск 12
УДК 811.114

В. К. Харченко
Д. А. Плужникова
Белгородский государственный национальный исследовательский университет

В статье исследуется лексика названий частей тела в поэзии Беллы Ахмадулиной с точки зрения приоритетов использования того или иного подтипа соматизмов, особенностей употребления, превра­щения слова в символ.

Ключевые слова: соматизм, соматология, синекдоха, символ, перцепция.

V. K. Kharchenko D. A. Pluzhnikova
Belgorod National Research University

SOMATISMS IN THE POETRY OF BELLA AKHMADULINA

This article deals with the nominations of parts of the body in the poe­try of Bella Akhmadulina. The preferences of usage of certain type of somat- isms, the peculiarities of word usage and the transformation of a word into a symbol are under investigation in the paper.

Key words: somatism, somatology, synecdoche, symbol, perception.

Наименования частей тела - «древнейший пласт лексики, непосредственно связанный с функционально-чувственными сторонами человеческого бытия и отра­жающий культурно-антропологические особенности индивидов, принадлежащих к тем или иным языковым сообществам» [1, с. 70]. Вслед за А. А. Занковец под соматизмами мы будем понимать «все элементы устройства тела человека».

В одном из своих писем из концлагеря П.А. Флоренский выделял «особые точ­ки» в мировой ткани, содержащие ключи к пониманию глубокого прошло­го [2, с. 582]. В природе это узловые феномены: грибы, водоросли, папоротники, де­ревья древнейшей поры (ginkgo) - стержни сложнейшей организации разнообразия природного мира. В идеографической палитре языка также имеют место узловые се­мейства слов. Это термины родства, соматизмы, зоонимы, фитонимы. Соматизмы (от греч. soma ‘тело') как номинации элементов строения тела человека входят в число ключевых лексических единиц, характеризующихся а) исключительным богатством семантики (сверхмногозначностью ведущих, базовых соматизмов: «голова», «лицо»), б) весьма мощными, насыщенными и разветвленными словообразовательными гнез­дами, в) поддержкой фразеологии (обилием соматики в составе идиом: потерять ли­цо, рука руку моет), наконец, г) свойствами слов-символов, обслуживающих пафос­ную речь (сердце, мозг чего-л.). Словарь всего лишь одного слова-соматизма, состав­ленный А. Р. Поповой, содержит свыше 2000 единиц лексико-фразеологического комплекса с вершиной «рука» [3].

Современную лингвистику отличает не всегда заметный на фоне исследова­тельской инноватики, но, тем не менее, перманентный, естественный и весьма устой­чивый интерес к анализу соматической лексики. Не утихают споры о составе сомати­ческой парадигмы (например, дискутируется вопрос, входит ли в число соматизмов слово «душа» или «душа» традиционно противостоит «телу»).

Соматическая лексика активно изучается отечественными и зарубежными лин­гвистами на материале различных лексико-семантических групп слов одного или не­скольких языков Л. Г. Гынзановой [4], Э. Р. Замалютдиновой [5], А. А. Занковец [6], А. М. Кочеваткиным [7], О. В. Старых [8], Е. В. Урысон [9] и мн. др.

Интенсивно исследуются соматизмы в языке фольклора [10], создан словарь соматики народных примет в сопоставлении русского и немецкого языков [11], анали­зируются концепты с базовым словом-соматизмом. Невозможно не заметить и соматизмы в языке поэзии, и своеобразие идиостиля нередко простирается на использова­ние поэтом «соматического материала».

В этом аспекте большой исследовательский интерес представляет творчество Беллы Ахмадулиной. Отрывки из стихотворений приводятся по изданию [12].

Опираясь на классификацию А. М. Кочеваткина (5 основных «бесспорных» групп соматизмов), классификацию, дополненную А. А. Занковец, выделяющей ещё две группы: «волосы» и «вещества, продукты жизнедеятельности человека», сомати­ческую лексику в поэзии Б. Ахмадулиной разделим на семь тематических групп, осно­ванных на функциональных признаках слов-соматизмов, а также на противопостав­лении «внешнее / внутреннее».

1. Сомонимическая лексика (от греч. soma ‘тело' и onyma ‘имя') - слова, обозначающие части и области тела человека, названия головы и ее частей, названия шеи и туловища человека, названия верхних и нижних конечностей: Работу малую висок / еще вершит. Но пали руки, / и стайкою, наискосок, / уходят запахи и звуки («Про­щание»); Но этот трепет так меня трепал, / в мои слова вставлял свои ошибки, / моей ногой приплясывал, мешал / губам соединиться для улыбки («Озноб»). Свое­образие отбора поэтических соматизмов у Беллы Ахмадулиной проявляется уже в этой подгруппе: наряду с «традиционными», ожидаемыми наименованиями частей тела: рука, нога, поэтесса обращается к излюбленному слову-символу «висок» и к «губам» как выразителям (в данном контексте) прежде всего настроения, эмоции;

2. Остеонимическая лексика (от греч. osteon ‘кость' и onyma ‘имя') - это назва­ния костной системы человеческого организма в целом, названия костей головы, туловища, нижних и верхних конечностей: Вот ты проходишь меж дерев и стен, / сам для себя неведомый и странный, / пока еще банальности туманной / костей твоих не об­личил рентген («Вступление в простуду»); Уродующий кисть огромный пульс / всегда гудел, всегда хотел на волю («Озноб»); Какой в лопатках ужас! («Взойти на сцену»);

3. Сплахнонимическая лексика (от греч. splanchna ‘внутренности' и onyma ‘имя') - названия внутренних органов человека в целом и названия пищеварительных, дыхательных и мочеполовых органов: А по ночам - мозг навострится, ждет. / Слух так открыт, так взвинчен тишиною, / что скрипнет дверь иль книга упадет, / и - взрыв! и - всё! и - кончено со мною! («Озноб»); В тигриных мышцах тишины / она растет прыжком подспудным, / и сны ее совершены / сокрытым от людей поступ­ком («Я школу Гнесиных люблю»); Повадился дышать! Не виноват / в религиях и гибелях далеких. / И принимает он кровавый чад / за будничную выгоду для легких («Варфоломеевская ночь»);

4. Ангионимическая лексика (от греч. angeion ‘сосуд' и onyma ‘имя') служит для наименования элементов кровеносной системы человеческого организма: Последовал предсмертный всплеск стекла, / и кровь из пальца высекли осколки («Озноб»); И, выпраставшись из артерий, / громоздких пульсов и костей, / вишу, как стайка новостей, / в ночи не принятых антенной («Путник»);

5. Сенсонимическая лексика (от лат. sensus ‘чувство, ощущение' и греч. onyma ‘имя') - названия органов зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания: Исчерпана до дна пытливыми глазами, / на сведенье ушей я трачу жизнь свою («Взойти на сце­ну»); Все говоры, все шепоты твои / мне на ухо нашепчешь и утешишь («Тоска по Лермонтову»); И вот теперь разнежен весь мой дом / целебным поцелуем валерья­ны, / и медицина мятным языком / давно зализывает раны («Озоб»); О, мне не привыкать, мне не впервой, не внове / взять в кожу, как ожог, вниманье ваших глаз («Взойти на сцену»);

6. Корнонимическая лексика (термин А.А. Занковец) - номинации волос, ног­тей и других роговых образований на теле человека: Пора! В окне горит огонь- затворник. / Усугубилась складка меж бровей. / Пишу: октябрь, шестнадцатое, вторник - / и Воскресенье бабочки моей («Бабочка»); Привнесена подробность в бес­конечность - / роднее стал ее сторонний смысл. / К вселенной недозволенная неж­ность / дрожаньем спектров виснет меж ресниц («Прогулка»);

7. Лексика, обозначающая проявления человеческого организма (разнообраз­ные вещества, вырабатываемые организмом для поддержания собственной жизнедеятельности, а также продукты жизнедеятельности человека): Завиден мне полет твоих колес, / о мотороллер розового цвета! / Слежу за ним, не унимая слез, / что льют без повода в начале лета («Мотороллер»); Я лишь объем, где обитает что-то, / че­му малы земные имена. / Сооруженье из костей и пота - / его угодья, а не плоть моя («Я лишь объем, где обитает что-то...»).

Разумеется, в поэтическом тексте соматизм как экспрессивное средство высту­пает в сопряжении с целым набором иных экспрессивных средств: интертекстем, по­этических афоризмов, звукописи и цветописи и потому, как выше было отмечено, не всегда достаточно заметен, точнее заметен как единичный факт, но чтобы уяснить роль этой лексики в целом, необходимо провести еще и квантитаптивный анализ по­этической соматики, приняв за условную единицу тексты 100 стихотворений поэтессы.

Активность, частотность употребления слов-соматизмов проявилась следую­щим образом:

- 41 употребление - глаз, 36 - лицо, 28 - лоб, 26 - рука;

- 18 - сердце, 17 - голова, 14 - губы, зрачок, 13 - горло, 12 - уста, 10 - ладонь, нога;

- 8 - гортань, кожа, 7 - шея, щека, палец, грудь; 6 - плечо, кровь; 5 - тело, ко­лено, локоть, чёлка;

- 4 - висок, затылок, мозг, рот, спина; 3 - кость, мускул, пульс, око; 2 - бровь, зуб, легкое, плоть, скула, ресница, ухо;

- 1 - белок, веко, десна, живот, запястье, кисть, лопатка, мизинец, мышца, нервная система, подмышка, пот, темя, щитовидная железа, язык.

Проанализируем установленные количества.

Первый ряд сверхчастотных соматизмов включает, помимо глаза, лица и руки неожиданное, но для поэтессы весьма типичное слово-соматизм «лоб». Более того, ав­тор в одном из стихотворений, не попавших в сотню просчитываемых, включил окка­зионализм «исподлобье».

Второй ряд высокочастотных соматизмов интересен включениями «зрачок», «горло», «ладонь» и старославянизмом «уста». Если наложить второй ряд на первый, то получаем синонимию: губы - уста, глаз - зрачок, рука - ладонь. Синонимия про­стирается и в нижние ряды: уста - рот, горло - гортань, рука - запястье, скула - щека, глаз - око. Мы получаем «вертикальные синонимы» как свидетельство регулярной замены слова-соматизма или «более конкретным» словом, от общего, целого - к час­ти: рука - лаДонь, палец - мизинец, глаз - белок, или более высоким словом (глаз - око), или заменой по метонимической формуле (глаз - веко).

Имеют место и «анатомические изыски»: белок, лопатка, мышца, лёгкое, щи­товидная железа, нервная система. Поэтесса втягивает в орбиту стихотворения зна­чительное число поэтически слабо освоенных или вообще не освоенных соматизмов, что является еще одним свидетельством выдающейся языковой личности Беллы Ах­мадулиной и уроком для тех, кто посвящает себя поэтическому ремеслу и искусству.

Итак, в ста просчитанных нами стихотворениях Белла Ахмадулина использова­ла 28 раз соматизм лоб, 14 раз - зрачок, 13 - горло, 8 - гортань, 6 - плечо, 5 - ло­коть. То есть шесть не самых популярных в поэзии слов подкреплены 74 совокупными словоупотреблениями, то есть своеобразие лексики поэтессы потре­бовало двенадцатикратного запаса хода.

Отдельно проанализируем средний, третий, ряд в условно выделенных рядах квантитативов. Для этого ряда характерны двучлены (гортань, кожа; плечо, кровь) и «четверочлены» (шея, щека, грудь, палец и тело, колено, локоть, чёлка) совпадаю­щих по частотности лексем, хотя сами лексемы между собой весьма различны, за ис­ключением разве что колена и локтя. Это ещё одно подтверждение уникальной язы­ковой личности поэтессы, преодолевающей стандарты ассоциаций и втягивающей но­вые пласты лексики, по определению весьма значимой для человека.

Еще раз приведём квантитаптивы частотности соматизмов и наложим на них классификацию, обозначенную в начале статьи и проиллюстрированную контекстами из Беллы Ахмадулиной. Наименования групп тяжеловесны, поэтому воспользуемся сугубо рабочими обозначениями: 1) части тела, 2) кости, 3) внутренние органы, 4) кровь, 5) перцепты (глаз, ухо, язык), 6) волосяной покров, 7) проявления организма, выделения, вещества:

- 41 употребление - глаз, 36 - лицо, 28 - лоб, 27 - рука, 21 - сердце;

- 17 - голова, 14 - губы, зрачок, 13 - горло, 12 - уста, 10 - ладонь, нога;

- 8 - гортань, кожа, 7 - шея, щека, палец, грудь, кровь, плечо; 6 - тело; 5 - колено, локоть, чёлка, пульс;

- 4 - висок, затылок, мозг, рот, спина; 3 - кость, мускул, око; 2 - бровь, зуб, легкое, плоть, скула, ресница, веко, ухо;

- 1 - аорта, белок, десна, живот, запястье, зев, зоб, кисть, лопатка, мизинец, мышца, нервная система, подмышка, пот, темя, усы, щитовидная железа, язык.

5-1-1-1-3
-1-1-5-3-1-1-1
-3-5-1-1-1-1-4-1-1-1-1-6-3­-
1-1-3-1-1-2-3-5-6-2-3-7-2-6-1-5­
-3-1-3-1-2-3-3-2-2-1-3-3-1-7-1-6-3-5.

Преобладает первая группа (сомонимическая лексика, наименования частей тела), второе место занимают названия внутренних органов. Поэтому, хотя мы выше и проиллюстрировали контекстами из Беллы Ахмадулиной каждую из семи выделяе­мых исследователями подгрупп соматической лексики, будем учитывать также реаль­ное соотношение списков выделенных групп. Кровь, волосяной покров, выделения (пот) лидировать не могут, но меньшую частотность члены этих групп компенсируют экспрессией неожиданности.

В списках соматизмов не может не обратить на себя внимания тенденция к конкретизации предмета, будь то традиционные рука, глаз и менее распространённое в поэтическом языке слово спина. Выстраиваются ряды:

- рука - плечо - локоть- запястье- кисть- ладонь- палец-мизинец;

- глаз- уголок глаза - белок - зрачок- ресница;

- спина - лопатка- подмышка.

Поэтическая анатомия становится художественно разветвленной и насыщен­ной. Представим эти ряды с числовыми выкладками:

- рука-27 - плечо-7 - локоть-5- запястье-1- кисть-1- ладонь-10- палец-7- мизинец-1;

- глаз-39- уголок глаза-2 - белок-1 - зрачок-14- ресница-2;

- нога - 10, колено - 5, подошва - 1;

- спина-4 - лопатка-1- подмышка-1.

Если рука употребляется 27 раз, то «части руки» в общей совокупности упот­реблений у поэтессы представлены 32 словоупотреблениями. Глаз - 39 раз, «части глаза» - 19 раз. Нога - 10, «части ноги» - 6. Спина - 4, «части спины» - 2.

«Сухой» подсчёт выявил механизм предпочтений поэтессы в изображении час­тей целого, частей тела именно как частей, хотя проще было бы писать не о колене, а о ноге, не о зрачке, а о глазе, не о лопатке, а о спине.

В начале статьи мы заострили вопрос о том, входит ли «душа» в число слов-соматизмов (Е. В. Урынсон). Душа выступает и интерпретируется как производное от тела и вместе с тем достаточно часто душа выступает как антипод всему телесному. На этот вопрос своим творчеством отвечает Белла Ахмадулина. Чем больше внимания уделяет поэтесса соматизмам, свидетельствующим о чутком и остром восприятии те­лом всего происходящего, тем рельефнее проступают эмоциональные контуры лично­сти, неповторимость души и духа поэта. Опять же, если мы признаём соматизмом сердце (в 100 стихотворениях поэтессы - 18 раз употреблено это слово), то не считать душу в том же ряду было бы нелогично. Являются ли «частями тела» слёзы? Здесь мы сталкиваемся с так называемой лингвистической переменной в терминологии Л. Заде. Интересно, что в поэзии исследуемого автора слёзы тоже достаточно автори­тетны как форма выражения эмоций (11 употреблений в 100 стихотворениях).

Обратимся к анализу соматизмов в других ракурсах.

Под соматизмами имеют в виду, прежде всего, части тела человека, однако сам материал всегда требует привлечения и зоосоматизмов, будь то крылья, перья, хвост, клюв. Зоосоматизмы давно стали поэтическими метафорами, широко используемыми и в других дискурсах и также входящих в многочисленные фразеологизмы (крылышки опустить, избавиться от хвоста, рыльце в пуху). Интересно, что в ста «просчитан­ных» стихотворениях Б. Ахмадулиной зоосемизмов мало: крыло - 2, перья - 1, хвост - 2, при том, что соматизмы характеризуют почти все стихотворения: из сотни лишь не­сколько стихотворений лишены «соматики».

Отдельную группу соматизмов составляют двулексемные номинации: свобод­ные: мускул горла, уголки глаз - и терминологически устойчивые: щитовидная же­леза, нервная система. В прокрустово ложе поэтической строки включить составные термины в отличие от свободных словосочетаний, согласимся, непросто, но для Беллы Ахмадулиной не существует непреодолимых жанрово-эстетических задач.

Особый интерес составляют группы контактирующих соматизмов. Здесь выде­ляются однородные употребления: колени и локти (282, 97), горло и рука (71), глаза и губы (177).

Контактное расположение слов-соматизмов в поэтической строфе наделяет их не только антонимическими характеристиками, но и символическими, как в следую­щем отрывке: Всего-то было - горло и рука, / в пути меж ними станет звук строкою, / и смертный час - не больше, чем строка: / всё тот же труд меж гор­лом и рукою («Биографическая справка», 71). У поэтессы, что характерно, встреча­ются и более развернутые однородные ряды, триады соматизмов, причём рядоположенность составляющих их членов весьма креативна. ...И, выпроставшись из арте­рий, громоздких пульсов и костей (221); ...Капризы, ваши, шеи, губы, ще­ки. (159); … Пульсировала бесконечность / в груди, в запястье и в виске (181).

Еще одной системной особенностью авторских соматизмов в творчестве Беллы Ахмадулиной является привлечение соматики для создания образа автора, автопорт­ретирование лирической героини, создание поэтики замедленного жеста (рука на го­лову ложится; лоб склоню - и опалит ладони...) и/или остановленного жеста: палец на губах (260, 262, 263), (с. 78), лицом в ладони (с.121), на коленях руки (155), головою в ладонь (158), затылок свой вложил в ладонь (177), глаза прикрыть и голову... (209). Одну тебя я счастливо люблю, / и лишь твое лицо не лицемерно. / Рука твоя на го­лову мою / ложится благосклонно и целебно («Тоска по Лермонтову», 78). В поэтиче­ском кадре крупным планом у поэтессы рука, локоть, ладонь, слеза: Он заметал ее следы. / О, как он притворился ловко, / что здесь не падало слезы, / не облокачива­лось локтя («Твой дом», 36). Я им родня, я погибаю / от нежности, когда вхожу, / я так же шею выгибаю / и так же голову держу («Дом», 181).

Традиционная синекдоха, общеупотребительный символ сердце у Беллы Ахма­дулиной увеличивает экспрессию, поскольку включается в «изобретённый» поэтессой прием однородного дублирования, полного повтора слова: дрожь между сердцем и сердцем (126). По подсчетам О. Ю. Роганиной, в поэтике исследуемого автора такой приём встречается всего пять раз (между словом и слово, как медь и медь, древо взи­рает на дочь и на дочь), тем выразительнее становится исследуемая синтагма: дрожь между сердцем и сердцем.

Значительный интерес представляет анализ тропов, обслуживающих соматизмы и привлекающих, направляющих к ним внимание читателя. Это эпитет-интенсив: громоздких пульсов и костей (221), эпитет-олицетворение неграмотные рыльца, эпитет-метафора: в тигриных мышцах тишины; метафорический осязательный глагол: опалит ладони (136), опаляющий глаз сквозь ладонь (218), перифразы: сооруженье из костей и пота, горб - натруженность среднего пальца (144), осязательное сравнение-интенсив: взять в кожу, как ожог, вниманье ва­ших глаз. Рассмотрим ещё один фрагмент: Уродующий кисть огромный пульс / все­гда гудел, всегда хотел на волю... Здесь также наблюдается группа приемов, инстру­ментов художественности на фоне ведущего олицетворения пульса. Это синестезия (огромный пульс, пульс... гудел), гипербола (уродующий кисть), это привлечение фразеологизма, тоже телесного (хотел на волю), это использование автором сразу двух слов-соматизмов в пространстве одной поэтической строки (кисть, пульс).

Теперь поменяем направление анализа и убедимся, что в поэтическом мире Беллы Ахмадулиной и сами соматизмы, употребляясь в переносном значении, могут экспрессивно обслуживать иные реалии, например, в составе гинитивной метафоры: смотрят рыльца карандашей, рога антенн над головой. Еще интереснее на­блюдать совмещение прямых и переносных значений слов-соматизмов в художест­венной перцепции поэтессы: Два мрачных исподлобья сведены / в неразрешимой и враждебной встрече: / рояль и ты - две сильных тишины, два слабых горла музы­ки и речи («Уроки музыки», 65).

Отмеченный исследователями устойчивый интерес поэтессы к старославяниз­мам распространяется и на соматическую лексику, формируя ряды стилистических синонимов: рыльца-лицо-лик; глаз-око, рот-губы-уста. Экспрессию сомаиизма- старославянизма может подчёркивать предваряющее «бытовое», приземлённое опи­сание (кривая, ни зубов, ни глаза.) Кривая Ника: нет зубов, нет глаза./ При этом - зла. При этом. Боже мой, / кем и за что навеДена проказа / на этот лик, на этот край глухой? («Смерть совы», 272).

Авторское своеобразие стиля Беллы Ахмадулиной проявляется уже при иссле­довании всего лишь одной тематической группы, в нашем случае - названий частей тела, и это своеобразие состоит а) в интенсивном обращении поэтессы к символике частей тела и соответственно к словам-соматизмам; б) в расширении состава поэтиче­ской соматики (аорта, артерия, зоб, щитовидная железа и т. п.); в) в выстраивании новых контекстуальных антонимических пар (рука - горло, исподлобье - горло), г) в создании окказионализмов на соматической основе (исподлобье, вполрта), д) в ши­роком использовании приёма олицетворения, персонификации частей тела; е) в ши­роком использовании слов-соматизмов в автопортретировании и изображении замед­ленной съемки жеста лирической героини; ж) в тенденции к большей конкретности художественного обозначения части тема: соматизм «рука» в 100 стихотворениях употреблен 27 раз, тогда как «части руки» (локоть, ладонь, запястье) в общей сложно­сти - 32 раза.

Список литературы

1. Занковец А. А. Влияние различных лингвистических факторов на фразеологическую активность соматизмов русского и белорусского языков // Вестник Беларус. дзярж. ун-та. - Се­рия 4. Філалогія. Журналістика. Педагогіка. - 2007. - № 2. - С. 70 - 75.
2. Флоренский П. А. Письма с Дальнего Востока и Соловков // Сочинения. В 4-х то­мах. - Т.4. - М.: Мысль, 1998. - 795 с.
3. Попова А. Р. Словарь одного слова. - Орел: ООО ПФ «Оперативная полиграфия», 2009. - 356 с.
4. Гынзанова Л. Г. Интерпретационный потенциал соматизмов в описании картины мира языковой личности диалектоносителя // Вестник Томского государственного универси­тета. Филология. - 2009. - № 1 (5). - С. 13 - 21.
5. Замалютдинова Э. Р. Особенности употребления слов-характеристик лица в перево­дах произведений Г. Манна на русский язык (на материале имен существительных и прилага­тельных) // Русская и сопоставительная филология: Взгляд молодых. - Казань: КГУ, 2003. - С. 30 - 38.
6. Занковец А. А. Лексическая полисемия и фразеологическая активность слова: зако­номерности взаимовлияния (на материале ЛСГ «соматизмы» русского и белорусского язы­ков) // Славянские языки: системно-описательный и социокультурный аспект исследования. - Брест: Изд-во БрГУ, 2008. - С. 123 - 125.
7. Кочеваткин А. М. Соматическая лексика эрзянского языка: учебное пособие. – Саранск: Изд-во «Красный октябрь», 2001. – 200 с.
8. Старых О. В. Соматизмы как особый класс слов в лексической системе церковнославянского языка // Вестник ПСТГУ III: Филология. - Вып. 2 (24). - 2011. - С. 80 - 85.
9. Урысон Е. В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» // Вопросы языкознания. - 2005. - № 3. - С. 3 - 16.
10. Завалишина К. Г. Концептосфера «Человек телесный» в языке русского, немецкого и английского песенного фольклора. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Курск, 2005. - 19 с.
11. Туганова С. В. Словарь русских и английских антропологических примет. - Казань: Институт истории АНРТ, 2009. - 244 с.
12. Ахмадулина Б. Стихотворения. - М.: Эскимо, 2010. - 480 с.