28.08.2018

Михаил Лермонтов

2042

Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. В Московском университете

По возвращении из лавры в Москву Лермонтов подал прошение в университет о принятии его на нравственно-политическое отделение.

В это время московское общество было взволновано известиями о революции в Париже. В конце июля 1830 года восставшие парижские рабочие в ответ на реакционную политику короля Карла X вступили в ожесточенную борьбу с королевскими войсками. Король Карл X Бурбон вынужден был отречься от престола. Июльская революция отозвалась во многих странах Европы. Вспыхнуло восстание в Бельгии, началось революционное брожение в Польше, в немецких княжествах: Саксонии, Баварии и других.

Не могло спокойно отнестись к такому хотя отдаленному, но сильному революционному взрыву и русское общество. Аристократия и бюрократия возмущались парижской «толпой» и были целиком на стороне низверженного короля.

Оппозиционно настроенные круги, особенно революционная молодежь, были всецело на стороне восставшего народа.

Лермонтов горячо откликнулся на это событие. В стихотворении «30 июля. — (Париж) 1830 года» он бросает укор королю за унижение народа и смело заявляет: «Есть суд земной и для царей...»

Восставшему народу поэт выражает горячее сочувствие. Народ для него не презренная «толпа», а «граждане», и кровь, ими пролитая, — «праведная кровь».

О! чем заплатишь ты, тиран,
За эту праведную кровь,
За кровь людей, за кровь граждан.

С поразительной чуткостью и пониманием отзывался Лермонтов на проявления народного протеста и борьбы.

Летом 1830 года было неспокойно и в России. В июне в Севастополе возник слух, что с кораблей занесена чума. Бесконечные карантинные стеснения и в связи с ними злоупотребления чиновников вывели из терпения матросов и жителей Корабельной слободы. Произошел «чумный» бунт; восставшими был убит генерал-губернатор Н. А. Столыпин, брат бабушки. Лермонтов понимал ее горе, но он глубоко задумался над этим событием и его значением. Поэт знал о стихийности, неорганизованности этого восстания, знал о беспощадной расправе с восставшими, но он сделал из этого печально кончившегося события далеко идущий вывод. Свои думы он выразил в стихотворении «Предсказание». С исключительной проницательностью, политической прозорливостью юный поэт предсказывает, что

Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет...

Лермонтов предугадывал, что самодержавно-крепостнический строй будет разрушен только народной революцией: «И пища многих будет смерть и кровь...» Поэт с политическим провидением рисовал не только движение масс, но и образ ее вождя: «В тот день явится мощный человек...»

Поэт мечтал быть таким вождем революционного народа.

Приведенные стихотворения показывают, с каким уже определившимся революционным настроением Лермонтов начал новый период своей жизни — университетские годы.

1 сентября Лермонтов был принят в число студентов университета.

Не успели занятия в университете войти в колею, как начало надвигаться с юга, с Нижнего Поволжья, тяжкое бедствие — эпидемия холеры. Беспомощность царской администрации в борьбе с эпидемией вызвала глубокое возмущение народа, поднялись бунты.

Вскоре крестьянские восстания охватили почти все центральные губернии России.

«Дух буйства и своеволия распространился до такой степени, что крестьяне вовсе отказались от повиновенья», — гласило одно из многочисленных донесений в столицу. Во многие имения вводились военные команды. Расправа с восставшими была жестокой. Но это не остановило бунты.

Вскоре эпидемия надвинулась и на Москву. Все учебные заведения, присутственные места были закрыты, торговля прекратилась. Москва была оцеплена строгим военным кордоном, и был учрежден карантин. Кто мог и успел, бежал из города. Оставшиеся жители заперлись в своих домах. Лермонтов и бабушка оставались в Москве.

Лермонтов не поддавался панике. Несмотря на такое страшное время, он написал несколько стихотворений и одну большую поэму.

Чрезвычайно показательно для Лермонтова и как поэта и как человека, что в этих стихотворениях он не отрывался от окружающей мрачной действительности, а отражал свои тревожные переживания, непосредственно связанные с ней.

В конце сентября дошли до Москвы слухи, что и в новгородских военных поселениях тоже вспыхнуло восстание, но было подавлено. Жизнь в военных поселениях была невыносимо тяжела. Крестьяне находились под двойным гнетом — крепостного права и постоянной тяжелой военной службы. Эту систему выдумал и провел в жизнь в своих и соседних владениях всесильный временщик при Александре Первом — Аракчеев, которого Пушкин назвал «гением зла».

Положение военных поселян было настолько невыносимо, что многие лица, даже из высшей администрации, считали бунты среди них неизбежными. И потому слухи предупредили события: эпидемия туда не дошла, восстания не было, но под влиянием слухов о бунтах в центральной России началось «брожение умов» в Новгородской губернии и в Новгороде. Это было похоже на тучи, собирающиеся перед грозой. Страшная гроза там разразилась в следующем, 1831 году.

Лермонтов, как и декабристы и предшествующие передовые писатели и поэты, питал иллюзию, что в новгородцах жив еще дух былой вольности. С тем большим сочувствием и скорбью он отозвался на слух о неудавшемся восстании в новгородских поселениях:

Сыны снегов, сыны славян,
Зачем вы мужеством упали?
Зачем? .. Погибнет ваш тиран,
Как все тираны погибали!..

На автографе стихотворения дата: «3 октября». Стихотворение зачеркнуто — понятно почему.

Под воздействием своих размышлений о минувшей новгородской вольности Лермонтов ищет героический образ в далеком прошлом Новгорода и пишет поэму «Последний сын вольности». Героем поэмы он взял новгородского витязя Вадима, вождя новгородцев, восставших в IX веке против варяжских князей.

О новгородской вольности, о борце за нее — Вадиме Храбром — писали и Пушкин и поэт-декабрист Рылеев. В образе Вадима они видели символ свободы.

Юный поэт продолжал традиции гражданской поэзии своих великих предшественников, в частности, и в трактовке героя Вадима. Но что удивительно: Лермонтов-юноша внес в поэму не меньше, чем они, революционной силы и энергии.

Лермонтов вложил в сердце Вадима «глубокую тоску души по вольности милой, по родине святой».

Вадим не мог «с безнадежием немым на стыд отечества глядеть» и смело решил:

Не буду у варяжских ног. —
Иль он, иль я: один из нас
Падет! в пример другим падет!..

Шестнадцатилетний поэт остался верен чувству действительности — не сделал из Вадима романтического героя. Вадим, не поддержанный народом, пал в поединке с Рюриком. Но дело его Лермонтов не считал погибшим и твердо верил, что оно отзовется в будущем:

Но через много, много лет
Все будет славиться Вадим,
И грозным именем твоим
Народы устрашат князей,
Как тенью вольности своей.

Эту уверенность Лермонтов выразил и тем, что он в поэме проводил нить от борьбы Вадима к борьбе декабристов; он посвятил декабристам, томившимся в сибирских рудниках, несколько строк поэмы, проникнутых глубоким чувством любви, сочувствия к ним и веры в их мужество:

Но есть поныне горсть людей,
В дичи лесов, в дичи степей;
Они, увидев падший гром,
Не перестали помышлять
В изгнаньи дальнем и глухом,
Как вольность пробудить опять;
Отчизны верные сыны
Еще надеждою полны...

Эту поэму Лермонтов посвятил Н. С. Шеншину — товарищу, с которым вместе поступил в университет. Посвящение очень характерно для Лермонтова: поэт называет поэму «дружеским обетом» и «песней родины моей». Ясно, как много сердца вложил Лермонтов в поэму.

В конце года холера в Москве пошла на убыль. Занятия в университете возобновились только 12 января 1831 года. Половина учебного года, таким образом, пропала. Весенних экзаменов не было, и всех студентов оставили на прежних курсах.

Московский университет, как известно, сыграл большую роль в истории прогрессивного движения в России, но это относится главным образом к более позднему времени.

Во времена пребывания в университете Лермонтова преподавание в нем было поставлено плохо. По словам известного писателя-славянофила К. С. Аксакова, «солнце истины светило тогда тускло и холодно в Московском университете». Талантливых профессоров было мало — пять-шесть человек. Таковы, например, уже упомянутый профессор М. Г. Павлов, профессор М. Т. Каченовский, он же издатель журнала «Вестник Европы», профессор А. Ф. Мерзляков, талантливый поэт и критик, и другие. О Каченовском вспоминал писатель Гончаров с восторгом. На лекции этих профессоров сходились студенты и других факультетов. Но подобных профессоров было так мало, что не они определяли общий характер университетского преподавания. Студенты нередко проявляли свое недовольство лекциями бездарных профессоров. 16 марта 1831 года против малообразованного, грубого профессора Малова студенты выступили организованно: слушатели юридического отделения пригласили товарищей с других отделений, в том числе и медицинского, и устроили на лекции профессора скандал, так что он немедленно ушел из университета. В этой истории принял участие и Лермонтов, но в чем именно выражалось его участие в «маловской» истории, осталось невыясненным.

Не любили студенты и других профессоров, хотя и не в такой степени, как Малова. По их предметам студенты не занимались и лекций не слушали. Между тем умственная жизнь студенчества была напряженной и оживленной.

Как ни старалась николаевская реакция задушить общественную жизнь, убить в передовых людях интерес к социальным и политическим вопросам она была бессильна. Ужасающие условия общественного строя, крепостное право, безграничный деспотизм и произвол порождали критику строя — первую стадию протеста.

Николаевская реакция, создавая исключительно тяжелые условия для развития печатного слова, могла задержать, но не остановить его. Передовые писатели смотрели на газеты, журналы как на орудие общественно-политической борьбы и старались проводить, хотя с большими трудностями, через все рогатки цензуры свои свободолюбивые идеи в печати. И потому, как ни жестока была цензура, проблески свободной мысли пробивались в прогрессивных журналах. Молодые умы их подхватывали, продумывали и горячо обсуждали.

Обсуждение в среде студенчества событий внутри России: бунтов в городах, восстаний крепостных, реакционных распоряжений Николая, чтение и обсуждение нелегальной литературы (запрещенных стихотворений Пушкина и поэтов-декабристов — Рылеева, Кюхельбекера, В. Раевского, А. Бестужева и других), споры на теоретические темы — философские, литературные и научные, — все это возбуждало интересы студенчества. Умственная жизнь среди молодежи била ключом. Декабристские идеи оживали здесь. Накапливались силы для будущей борьбы с николаевской реакцией. Для более свободного обмена мыслями студенчество тогда делилось на кружки. Кружки собирались постоянно, и в них шли горячие, продолжительные споры.

Одновременно с Лермонтовым в университете учились замечательные юноши — Белинский, Герцен, Огарев, Станкевич, Гончаров.

Белинский стал одним из величайших людей нашей родины.

С юных лет до последнего дня жизни Белинский был пламенным и неустрашимым борцом против крепостного права, страстным, беспощадным обличителем всякого насилия над народом.

Это был человек гениальной проницательности, гениальной чуткости в оценке явлений общественно-политической жизни и художественных произведений.

Герцен стал блестящим публицистом революционно-демократического лагеря. Протестующая горячая натура его не выдержала гнета николаевского режима — он покинул родину; издававшийся им в Англии боевой печатный орган «Колокол» сыграл огромную роль в развитии освободительного движения в России. Огарев— друг и соратник Герцена, поэт и революционный деятель.

В лице Белинского, Герцена и Огарева в русском революционно-освободительном движении сформировались первые революционные демократы.

В. И. Ленин указал, что эти первые революционеры-демократы сыграли великую роль в подготовке русской революции.

Гончаров — в будущем крупный классик русской литературы. Станкевич — юноша большого, светлого ума и необыкновенной душевной чистоты. Личным обаянием он оказывал большое воздействие на своих товарищей-студентов и пользовался среди них огромным авторитетом. Станкевич, несомненно, занял бы большое место в истории общественного развития России, но он рано умер.

В «Былом и думах» Герцен вспоминал о студенческой жизни: «...больше лекций и профессоров развивала студентов аудитория юным столкновением, обменом мыслей... Что мы, собственно, проповедовали, трудно сказать. Идеи были смутные; мы проповедовали французскую революцию, потом проповедовали конституцию и республику... но пуще всего мы проповедовали ненависть ко всякому насилию, ко всякому произволу... Мы и наши товарищи говорили в аудитории открыто все, что приходило в голову, тетрадки запрещенных стихов ходили из рук в руки, запрещенные книги читались с комментариями, и при всем том я не помню ни одного доноса из аудитории, ни одного предательства».

Студенческие кружки собирались постоянно. Не все кружки в одинаковой мере были поглощены разрешением социально-политических вопросов, не все одинаково углублялись в этико-философские вопросы, но литература, театр, журнальные статьи интересовали всех. В среде передовых студентов, особенно в кружке Герцена, интересовавшегося больше всего социально-политическими вопросами, часто возникали горячие споры, и велись они зачастую всю ночь, а затем возобновлялись в университете между лекциями.

Прославились чуть не на весь университет диспуты, которые происходили у Белинского в комнате № 11 университетского общежития. Диспуты в «одиннадцатом номере» привлекали всех студентов, живших в общежитии («казеннокоштных»), а потом и тех, кто жил на частных квартирах. В кружке Белинского горячо обсуждались вопросы социально-политического характера и литературные. На этих товарищеских собраниях Белинский прочитал свою драму «Дмитрий Калинин», проникнутую глубоким возмущением против крепостничества.

Вокруг таких выдающихся студентов, как Белинский, Герцен и Станкевич, группировались еще несколько очень одаренных юношей, занявших впоследствии видное место в литературе, науке и общественной жизни.

В бурно непримиримых, пламенных спорах, которые тогда вела передовая молодежь, выявлялись великие идеи, определившие в ближайшие годы революционное сознание и подготовившие почву для демократов-революционеров. Влияние этих идей на массу студенчества было огромно.

Лермонтов не был знаком в университете ни с кем из этих будущих выдающихся людей России. У поэта имелся небольшой кружок близких товарищей, с которыми у него были теплые, дружеские отношения, но едва ли в ком из них он мог найти опору в своей сложной, глубокой внутренней жизни.

До поступления в университет Лермонтов знал и передумал многое из того, по поводу чего волновались и спорили окружавшие его юноши. Мы уже видели, как рано, как мучительно пытливо поэт начал задумываться над сложными вопросами жизни, какой богатый мир глубоких дум и возвышенных чувств волновал его.

В университет он вступил, уже многое поняв, со знанием жизни и людей и с тяжелым разочарованием в них.

Лермонтов охватывал жизнь неизмеримо шире, глубже своих ближайших сверстников, он в пятнадцать лет начал напряженно, глубоко жить идеями своего времени. Впоследствии Белинский дал краткое, меткое определение этой способности Лермонтова: «... в нем было предчувствие будущих идеалов». Лермонтов гениальным чутьем угадывал противоречия социальной жизни и рождающиеся из них потребности народа и всей страны.

В университете, особенно в первый год, в Лермонтове происходил сложный процесс самоопределения. Он уяснял свое назначение, свое место в жизни, в нем шла напряженная работа мысли о путях и средствах борьбы за свои идеалы.

Вопросы социально-политические захватывали его всецело, он глубоко переживал их — он переживал, как выразился сам поэт, «бурю чувств».

Университетский период является самым богатым по количеству написанного Лермонтовым. За это время им написано около трехсот стихотворений, две драмы, несколько поэм. Очень много набросано планов для драм и трагедий. Творческая работа «кипела» в нем.

Одновременно Лермонтов много занимался, читал. Начитанность поэта была поразительная. В замечаниях, сделанных в записных тетрадях в 1831 году, сказывается большая независимость, оригинальность мысли и тонкость суждений о прочитанном, как, например, о Шекспире, о Руссо, о Гёте.

Лермонтов увлекался историей и вдохновлялся героями прошлого. Достаточно было ему познакомиться по Плутарху с историей римского императора Нерона, полководца Мария, как пылкое поэтическое воображение рисует ему целые трагедии из времен этих героев, и он записывает: «написать трагедию «Нерон», написать трагедию «Марий», при этом дает подробный план трагедий. Поражает в юном Лермонтове это кипение творческих сил, богатство мыслей и тем:

Я чувствую — судьба не умертвит
Во мне возросший деятельный гений...

Юный поэт ощущал в себе силы борца и жаждал приложить их к великому общему делу.

Эти две черты Лермонтова — вдумчивое отношение к общественной жизни и горячее желание активно вмешиваться в нее, — неизменные в нем с ранних лет до конца жизни, глубоко определяют, его образ. В стихотворении «Поток» сам поэт жажду кипучего творческого участия в жизни раскрывает как органическую потребность своей натуры:

Источник страсти есть во мне
Великий и чудесный...

Родится с жизнью этот ключ
И с жизнью исчезает;

В ином он слаб, в другом могуч,
Но всех он увлекает;

И первый счастлив, но такой
Я праздный отдал бы покой

За несколько мгновений
Блаженства иль мучений.

В варианте этого стихотворения поэт восклицает:

Пускай же мчится мой поток
Неистовый и бурный!..

Лермонтов был тем редким борцом, для которого несколько мгновений торжества в достижении высокой цели или даже страданий за достижение ее выше, дороже жизни.

Весь этот богатый внутренний мир Лермонтов отражал в своем творчестве.

Трагедия жизни Лермонтова, скорбность его поэзии объясняются невозможностью для него в николаевской России проявить всю полноту творческих, деятельных сил своей героической личности. Ему нужна была борьба с гнетущими социально-политическими условиями, борьба для блага народа.

Живи Лермонтов в кипучую революционную эпоху, он, жаждущий великого подвига, за благо родины отдал бы жизнь свою.

В душе Лермонтова с этой жаждой великого участия в жизни, с кипением в его крови «бурь мятежных» неразрывно, органически связана и любовь его к свободе.

Действенная любовь к свободе проникала всю его поэзию, все его существо, и он по праву называл себя «другом свободы».

Друг свободы, Лермонтов горячо отзывался на революционные события, происходившие в его время в других странах. Стихотворение «10 июля 1830» отражает восстание одного из небольших европейских народов, какого точно — не установлено; стихотворение «30 июля. — (Париж) 1830 года» — парижскую революцию.

Как художник Лермонтов нарисовал картину «Штурм Варшавы», посвященную польскому восстанию 1831 года.

На родине был беспросветный гнет, в поэте загорелась жажда активной борьбы, и у него вырвалось восклицание:

Не могу на родине томиться,
Прочь отсель, туда, в кровавый бой.

Вместе с любовью к свободе в Лермонтове жила такой же силы кровная любовь к родине. Поэт писал:

Я родину люблю и больше многих.

Условия общественной жизни не давали возможности не только приложить на деле высокие стремления, но даже уточнить и уяснить их. Поэт на каждом шагу видел несоответствие его требований реальным условиям крепостнической реакции. Это, естественно, внесло в его душу разлад, сомнение в достижимости поставленных им целей.

Противоречия жизни, сомнения вызывали в Лермонтове острые, скрываемые в глубине души страдания:

И как я мучусь, знает лишь творец;
Но равнодушный мир не должен знать.

Единственно, чем он облегчал свои страдания, — это творчество, но тем ценнее это творчество для характеристики поэта: мы имеем дело как бы с дневником, которому поэт поверял свои думы. Иногда этот поэтический дневник превращается в исповедь, открывающую сложный внутренний мир поэта до самых глубин его. Поэт вкладывал в этот поэтический дневник все свои думы, все страдания своей мятущейся натуры, как он сам это подтверждает:

Мои слова печальны: знаю,
Я их от сердца отрываю,
Чтоб муки с ними оторвать.

Но Лермонтов не теряет веры в освобождение родины и дает «святое обещание» отдать свои силы на подвиг «за счастье и славу отчизны своей»:

За дело общее, быть может, я паду
Иль жизнь в изгнании бесплодно проведу...

О другой славе для себя поэт не думает, и эта мечта окрашивает всю его юношескую поэзию.

Юношеская поэзия Лермонтова указывает еще на одну черту личности поэта — на внутреннее благородство. В этом отношении особенно показательно стихотворение «К***»:

О, полно извинять разврат!
Ужель злодеям щит порфира?
Пусть их глупцы боготворят,
Пусть им звучит другая лира;
Но ты остановись, певец,
Златой венец не твой венец.

Изгнаньем из страны родной
Хвались повсюду как свободой;
Высокой мыслью и душой
Ты равно одарен природой;
Ты видел зло, и перед злом
Ты гордым не поник челом.

Ты пел о вольности, когда
Тиран гремел, грозили казни;
Боясь лишь вечного суда
И чуждый на земле боязни,
Ты пел, и в этом есть краю
Один, кто понял песнь твою.

В лермонтоведении установилось мнение, что это стихотворение обращено к Пушкину.

Около 1830 года появились стихотворения Пушкина «Стансы», «Друзьям», в которых либеральные писатели усмотрели попытки примирения поэта с царем Николаем Первым и подняли по этому поводу в своем кругу шум.

Эти писатели не дали себе труда разобраться в стихах Пушкина и, не поняв их, поторопились обвинить поэта в отступлении от традиций гражданской поэзии.

И кого обвинили? Великого поэта Пушкина, который при личном свидании с Николаем Первым вскоре после казни и ссылки на каторгу декабристов на вопрос царя, какое отношение было бы у Пушкина к восстанию декабристов, если бы он был тогда в Петербурге, мужественно ответил: «Был бы с ними!» Великого поэта, который вместе с декабристами создал свободолюбивую, протестующую поэзию.

Шестнадцатилетний Лермонтов нашел независимый от этих слухов тон обращения к великому поэту. Он признает моральную сторону его характера, равную по силе его высокой мысли, и высказывает сдержанное, благородно выраженное сожаление о допущенной поэтом смягченной оценке царя. Он напоминает великому поэту об огромных нравственных заслугах его как поэта-борца, которые равны по силе и значению его гению. При таком отношении Лермонтова к великому учителю его совет гордиться изгнанием из страны родной как свободой не нарушает общего благородного тона стихов юного поэта-борца.

Из поэтического дневника Лермонтова ценнейшими страницами является стихотворение «1831-го июня 11 дня». Оно знакомит нас в сжатых и сильных стихах с основными чертами личности поэта, с основными мотивами его творчества. Каждая строфа стихотворения — это глава из внутренней биографии поэта, из истории его души за годы напряженной внутренней работы. Оно указывает, какие глубокие мысли кипели в Лермонтове, какие бурные чувства охватывали его. Все силы души поэта устремлялись к одному основному желанию, к основной цели — уяснить свое назначение в жизни:

………………. Пыл страстей
Возвышенных я чувствую, но слов
Не нахожу и в этот миг готов
Пожертвовать собой чтоб как-нибудь
Хоть тень их перелить в другую грудь.

Эта строфа говорит о пламенном сердце поэта, преисполненном горячих, благородных стремлений к высоким целям, жажды солидарности с другими в достижении этих целей. Мрачная николаевская действительность подавляла людей, разъединяла, не создавала среды ни для слов, ни для дел возвышенных. А Лермонтов жаждал непосредственной боевой общественной деятельности; пыл страстей возвышенных в нем был связан с кипучей волей борца против социального и морального зла. Поэт «с деятельной и пылкой душой» находит, что

Так жизнь скучна, когда боренья нет...
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя...

У Лермонтова жажда великого подвига во имя общего блага — не мечта, не порыв, присущие молодости, а свойство его натуры, внутренняя непреоборимая потребность. Его «деятельный гений» не знает покоя:

. . . . ………понять
Я не могу, что значит отдыхать.
Всегда кипит и зреет что-нибудь
В моем уме. Желанье и тоска
Тревожат беспрестанно эту грудь.

Пылкая, нетерпеливая устремленность к борьбе владела им неотступно, поселяла тревогу, и поэт страстно, нетерпеливо ждет того дня, когда он совершит подвиг:

Но что ж? Мне жизнь все как-то коротка
И все боюсь, что не успею я
Свершить чего-то!..

Но жизнь вокруг поэта была неподвижна, мертва, он не мог не только утолить своей жажды подвига, но и уяснить, в чем он мог проявиться, и это вызывало в его пылкой душе мучительные страдания:

Есть время — леденеет быстрый ум;
Есть сумерки души, когда предмет
Желаний мрачен: усыпленье дум;
Меж радостью и горем полусвет:
Душа сама собою стеснена,
Жизнь ненавистна, но и смерть страшна...

Но примириться с бездеятельной жизнью поэт не может:

. . …………..Жажда бытия
Во мне сильней страданий роковых...

В тех социально-политических условиях, в которых жил Лермонтов, общественная борьба неизбежно влекла «страдания роковые»; он предвидел это и не боялся их. Он готов был жизнь отдать за великое дело.

Находясь в этот период своей жизни под большим влиянием идей декабристов, их героической борьбы, поэт мечтает продолжить их дело, идти по их пути в борьбе за свободу родины, какой бы ценою это ни искупалось — ценою ссылки или ценою жизни:

И не забыт умру я. Смерть моя
Ужасна будет...

Кровавая меня могила ждет,
Могила без молитв и без креста,
На диком берегу ревущих вод
И под туманным небом...

Это намек на расправу с вождями декабристов ¹

Невозможность совершить в жизни подвиг вызывала в нем тоску, которой так сильно проникнута его юношеская лирика. Но эта тоска по неосуществленному идеалу не подавляла его, не вызывала уныния, и его скорбь была, по существу, тоже протестом:

Под ношей бытия не устает
И не хладеет гордая душа;
Судьба ее так скоро не убьет,
А лишь взбунтует...

Потому-то поэзия Лермонтова, несмотря на ее грустный тон, поднимает и воодушевляет энергию читателя.

Лермонтов в этом стихотворении коснулся и чувства природы, которое так глубоко проникает его поэзию.

Величественная природа была родственна мятежному духу поэта:

Что на земле прекрасней пирамид
Природы, этих гордых снежных гор?
Не переменит их надменный вид
Ничто: ни слава царств, ни их позор...

Необъятная степь вызывает в нем мысль о вечности и о гармонии во вселенной.

Вся поэзия Лермонтова, и особенно это стихотворение, дает нам чувствовать, какая великая душа была у поэта.

Почти одновременно со стихотворением «1831-го июня 11 дня» была написана автобиографическая драма «Странный человек». В лице главного героя драмы Владимира Арбенина Лермонтов изобразил самого себя, а в картине пирушки студенческого кружка Арбенина — своих ближайших товарищей, их интересы.

В кружке Арбенина было пять человек. И в кружке Лермонтова тоже было пять человек: Алексей Лопухин, отдаленный родственник и друг детства Николай Поливанов, Владимир Шеншин, Андрей Закревский и Николай Шеншин. О каждом из них мы имеем подробные и точные сведения. Установилось за этими ближайшими товарищами Лермонтова название «лермонтовской пятерки», и считается, что эта «пятерка» сопутствовала поэту в Московском университете до его отъезда в Петербург. В это утверждение надо внести поправку. Из лермонтовского кружка выбыл весной 1831 года Николай Шеншин.

С Шеншиным Лермонтов познакомился при поступлении в университет. Ему он посвятил поэму «Последний сын вольности».

И я один, один был брошен в свет,
Искал друзей — и не нашел людей;
Но ты явился: нежный твой привет
Завязку снял с обманутых очей. —
Прими ж, товарищ, дружеский обет,
Прими же песню родины моей,
Хоть эта песнь, быть может, милый друг, —
— Оборванной струны последний звук! ..

Судя по посвящению к поэме, Лермонтов почувствовал к Шеншину большую симпатию. Шеншин пробыл в университете только до весны. Осенью он поступил в гвардейскую школу в Петербурге, которую окончил в 1833 году и был направлен для продолжения военной службы в Преображенский полк.

Спустя два года Шеншин поступил в Военную академию Генерального штаба. Но не суждено было этому юноше долго жить.

Вот грустная справка: «В приказе по Военной академии от 27 ноября 1835 года за № 32 предписывается исключить из списков Академии лейб-гвардии Преображенского полка подпоручика Шеншина, умершего 22 ноября 1835 года».

Возвратимся к драме «Странный человек».

Из разговоров студентов видно, что у всех товарищей Арбенина отношение к нему дружеское: о нем говорят как о славном товарище, читают его стихи, признают их гениальность и глубокую искренность.

Лермонтов отразил в этой сцене типичную черту студенческой жизни — обмен мнениями и споры на теоретические темы в кружках. Один из членов кружка задает вопрос: «Господа! когда-то русские будут русскими?» Другой отвечает: «Когда они на сто лет подвинутся назад и будут просвещаться и образовываться снова-здорова».

Здесь затронута одна из характерных проблем начала 30-х годов, волновавших русское передовое общество. Лермонтов выразил свое отрицательное отношение к укоренившемуся в русском дворянском обществе подражанию Западу и встал на защиту национального достоинства и самобытной силы России. Вопрос о национальной самобытности России разрешался тогда в передовом обществе как один из важнейших вопросов, поставленных мрачной русской действительностью. Лермонтов-юноша шел со своим временем и глубоко передумал и пережил эти вопросы.

Словами студента Заруцкого Лермонтов выразил свой проницательный взгляд на значение победы 1812 года в жизни русского народа и свою глубокую веру в силы народа:

«А разве мы не доказали в 12 году, что мы русские? — Такого примера не было от начала мира! — мы современники и вполне не понимаем великого пожара Москвы; мы не можем удивляться этому поступку; эта мысль, это чувство родилось вместе с русскими; мы должны гордиться, а оставить удивление потомкам и чужестранцам! ..»

В этом рассуждении виден Лермонтов как великий патриот. Он понимал, что слава и величие, какими покрыла Россию ее победа над «непобедимым» врагом, обязаны русскому народу, его героизму, мощи проснувшегося в нем национального чувства, его безграничной любви к родине. Лермонтов горячо убежден, что эти черты народа, проявленные в эпоху войны 1812 года, присущи природе русского народа, и поэт гордится этим.

Вся эта сцена показывает, что кружок Лермонтова жил теми же умственными интересами, какими жило и все студенчество.

В драме «Странный человек» Лермонтов охватил жизнь очень широко и с глубоким пониманием ее. В ней показано дворянское общество, называемое тогда «светом», психология дворян, их понятия. Нравы и быт дворянства, выявляющие все ничтожество, мелкость и бездушие этого общества, обрисованы очень ярко.

Главные силы, руководившие дворянским обществом, — богатство и «мнение света». В образе отца Арбенина Лермонтов показал, до какой жестокости сердца, неумолимой несправедливости к матери Арбенина довела этого человека рабская зависимость от того, «что скажут».

Юный Арбенин на каждом шагу чувствовал ту мелкую злобность, безучастие и бездушие, которые питало дворянское общество не только по отношению к зависимым от него по положению людям, но и к равным себе в своем кругу. Характерный негодующий упрек Лермонтов бросил в адрес этого общества. Приятель Арбенина рассказал ему, что в знакомом им доме дети устроили имениннику-отцу концерт на разных инструментах. Отец был в восторге и не скрывал своей радости перед гостями. Гости улыбались и восхищались, а отвернувшись, смеялись, зевали бесцеремонно. «Мне показались жалкими этот отец и его дети», — заключил рассказ светский «друг» Арбенина. «А мне жалки бесстыдные гости, — возмутился Арбенин; — не могу видеть равнодушно этого презрения к счастию ближнего, какого бы роду оно ни было».

Лермонтов светское общество считает «ничтожной толпой», собранием «глупцов и злодеев». В предисловии к драме он замечает, что почти все лица писал с натуры, что светское общество всегда останется для него «собранием людей — бесчувственных, самолюбивых в высшей степени и полных зависти к тем, в душе которых сохраняется хотя малейшая искра небесного огня!..»

Рядом с картинами, изображающими жизнь господствующего класса, вечно праздного в роскоши, обеспеченной даровым крестьянским трудом, живущего мелкими, ничтожными интересами, безучастного к чужим страданиям, Лермонтов показывает беспросветную, рабскую жизнь крепостных крестьян.

Очень яркими красками нарисована Лермонтовым сцена, в которой ходатай от крепостных крестьян приходит к товарищу Арбенина с просьбой купить их и избавить от ужасающих жестокостей и произвола их помещицы Лермонтов словами Арбенина выразил горячее негодование против несправедливости в человеческих отношениях.

Выслушав жалобы старика, крестьянского ходока, на зверства помещицы,² Арбенин воскликнул: «...О! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство — все куплено кровавыми слезами. — Ломать руки, колоть, сечь, выщипывать бороду волосок по волоску!.. О боже!.. при одной мысли об этом я чувствую боль во всех моих жилах... Один рассказ меня приводит в бешенство!.. О мое отечество! мое отечество!..»

В возгласе Арбенина: «О мое отечество!» — сказалось глубокое патриотическое чувство самого поэта, который устами своего героя высказывает скорбь об угнетенном крепостном крестьянстве, а эта скорбь переходит, у него в скорбь об угнетенной родине.

В драме выведено несколько господских слуг, в которых рабское положение убило человеческое достоинство. Они говорят совершенно просто, как о чем-то вполне естественном, о таких вещах, от которых свободный человек содрогнулся бы. Один слуга спрашивает другого, был ли встревожен его господин, когда он подавал ему одеваться. Тот отвечает: «Ни мало. Ни разу меня не ударил» (курсив мой. — М. Н.).

Большое место в драме отведено возвышенной, чистой, глубокой любви Арбенина к девушке, которая с легкостью предпочла этому высокому и сильному чувству внимание ничтожного человека, «друга» Арбенина. Под блестящей внешностью этого «друга» она не рассмотрела коварного, холодного, расчетливого, мелкого человека. Страдания Арбенина так же безграничны, как и его любовь. В порыве отчаяния Арбенин восклицает: зачем дано ему огненное сердце, которое любит до крайности и не умеет так же ненавидеть!

На эту черту натуры Арбенина указал один из гостей, когда собравшиеся начали пересуживать умершего Арбенина: «...если он и показывался иногда веселым, то это была только личина. Как видно из его бумаг и поступков, он имел характер пылкий, душу беспокойную, и какая-то глубокая печаль от самого детства его терзала... Его насмешки не дышали веселостью: в них видна была горькая досада против всего человечества!.. У него нашли множество тетрадей, где отпечаталось все его сердце; там стихи и проза, есть глубокие мысли и огненные чувства!»

Огненные мысли и чувства привели Арбенина к полному презрению окружающего общества и отрицанию всего строя, породившего его. «...где мои исполинские замыслы? — с глубокой горечью говорит Арбенин о крушении своих планов служения благу общества, — К чему служила эта Жажда к великому? Все прошло!»

Характеристика Арбенина чрезвычайно интересна как выражение чувств самого Лермонтова.

Всю силу своего протеста, неудовлетворенности жизнью, выстраданных Лермонтовым в юношеские, особенно в университетские, годы он выразил в поэме «Демон».

Поэму «Демон» Лермонтов начал писать еще пятнадцати лет, в 1829 году. В 1831 году Лермонтов, продолжая работу, подробнее наметил сюжет и основные черты образа Демона. Когда Лермонтов начал писать поэму, он знал и стихотворение «Демон» Пушкина и другие подобные произведения мировой литературы. И хотя образ сатаны разрабатывался многими великими поэтами, Лермонтов-юноша не побоялся поставить перед собой такую трудную задачу и рядом с образами великих предшественников дать оригинальный образ своего Демона.

В образ Демона Лермонтов вложил всю стихийную силу протеста, какой сам был проникнут против отживающей русской действительности:

Мой юный ум, бывало, возмущал
Могучий образ. — Меж иных видений
Как царь, немой и гордый, он сиял
Такой волшебно сладкой красотою,
Что было страшно... И душа тоскою
Сжималась...

Лермонтов не расставался с «Демоном», пока не пережил те чувства и мысли, какие лежали в основе этой поэмы. Если Пушкин сравнительно быстро расстался с образом Демона, то Лермонтов в шестнадцать лет предчувствовал, что он станет спутником его на всю жизнь:

И гордый Демон не отстанет,
Пока живу я, от меня
И ум мой озарять он станет
Лучом чудесного огня;
Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда.

Разница в отношении Пушкина и Лермонтова к образу Демона говорит о разнице исторических эпох того и другого поэта.

По мере того как рос и мужал Лермонтов, больше узнавал жизнь, больше думал о ней, поэма по содержанию обогащалась, образ Демона усложнялся, но основная черта его — дух протеста — оставалась в нем неизменной. О «Демоне» нам еще придется говорить дальше.

Лермонтов в университетские годы прекрасно знал европейских классиков. Это знание обогащало его ум, расширяло его идейный и художественный кругозор. Но, изучив наследие предшественников, он переработал его, развернул свои силы и подготовил себя к совершенно новому, самобытному творчеству. Мы уже приводили мнение самого Пушкина о разнице между заимствованием слабого поэта у сильного и влиянием зрелого поэта на юного.

Один близорукий критик, современник Лермонтова, вздумал было указывать на заимствования в поэзии Лермонтова из классиков. Поэт П. А. Вяземский, друг Пушкина, дал прекрасную отповедь ему. Он писал, что в ранних произведениях Лермонтова отзывались воспоминания, впечатления его учителей — великих европейских писателей, но в этих же произведениях много и того, «что означало сильную и коренную самобытность...»

«...молодой поэт, — писал Вяземский, — образованный каким бы то ни было учением, воспитанием и чтением, должен неминуемо протереться на свою дорогу по тропам избитым и сквозь ряд нескольких любимцев, которые пробудили, вызвали и, так сказать, оснастили его дарование».

Историческая обстановка, в которой началось и протекало творчество Лермонтова, была достаточно сложна и требовала овладения большим опытом как предшествующей, так и современной литературы.

Влияли в ранней юности на Лермонтова, несомненно, два великих поэта — Пушкин и Байрон, но и их влияние нисколько не умаляло в Лермонтове его самобытности и оригинальности.

Поэзия Лермонтова университетского периода, такая глубокая по содержанию, такая искренняя, такая сильная и цельная по лирическому настроению, и не могла быть создана под чьим-либо влиянием. Лермонтов, как никто из поэтов, жаждал своего собственного решения вопросов жизни, он настойчиво искал собственного пути как в жизни, так и в творчестве. Лермонтов был слишком индивидуален, своеобразен и силен, чтобы долго оставаться под чьим-либо влиянием и вполне ему подчиняться. Он рано освободился от влияния Байрона, продолжая любить его как близкого по духу поэта.

Только год назад Лермонтов писал: «И Байрона достигнуть я б хотел». За этот год поэт так возмужал, так много передумал и пережил, талант его так мощно развернулся, что он почувствовал в себе силы избранника, хотя неведомого пока, но независимого, самобытного:

Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он гонимый миром странник,
Но только с русскою душой...

Основные мотивы своей лирики Лермонтов отразил и в юношеских поэмах: любовь к свободе, жажда борьбы, протест против насилия и социального неравенства и любовь к родине. Герои этих поэм — необыкновенно сильные и мужественные люди.

В университетские годы Лермонтов наметил обширный план драмы из эпохи татарского нашествия. Герой драмы, Мстислав Черный, — историческое лицо. Сохранился поэтический отрывок Лермонтова, характеризующий настроения Мстислава, когда он готовился к восстанию против татар:

... потеряв отчивну и свободу,
Я вдруг нашел себя, в себе одном
Нашел спасенье целому народу;
И утонул деятельным умом
В единой мысли, может быть напрасной
И бесполезной для страны родной;
Но, как надежда, чистой и прекрасной,
Как вольность, сильной и святой.

Мстислав, раненный татарами, умирает и просит рассказать об его делах какому-нибудь певцу, чтобы «этой песнью возбудить жар любви к родине в душе потомков». Своими проникновенными мыслями и чувствами Лермонтов в семнадцать лет сливался с великими делами далекого прошлого России.

В записных тетрадях Лермонтова намечено много тем, сюжетов для драм и трагедий. Поражает, когда поэт успел все это обдумать. Невольно вспоминаются слова Белинского: «Какие колоссальные силы были у этого человека!»

1831 год был тяжелым годом для Лермонтова. Кроме того мучительного разлада, который являлся результатом несоответствия действительности его требованиям, страданий от безответной любви к Ивановой, Лермонтов пережил большое горе: 1 октября умер от чахотки его отец в своей деревне Кропотово.

Стихотворение «Эпитафия»

... Ты в людях только зло изведал...
Но понимаем был одним, —

и стихотворение

... Ужасная судьба отца и сына
Жить розно и в разлуке умереть... —

посвященные памяти отца, проникнуты глубокой скорбью.

И отец до конца своих дней сохранил нежное чувство к сыну. Он за три месяца до смерти написал ему завещание, которое начинается словами:

«Благодарю тебя, бесценный друг мой, за любовь твою ко мне и нежное твое ко мне внимание, которое я мог замечать, хотя и лишен был утешения жить вместе с тобою.

Тебе известны причины моей с тобой разлуки, и я уверен, что ты за сие укорять меня не станешь. Я хотел сохранить тебе состояние, хотя с самою чувствительнейшею для себя потерею, и бог вознаградил меня, ибо вижу, что я в сердце и уважении твоем ко мне ничего не потерял».

В течение университетских годов Лермонтов написал несколько поэм: кроме указанной уже «Последний сын вольности», «Исповедь», «Азраил», «Ангел смерти», «Каллы», «Аул Бастунджи» и большую поэму «Измаил-Бей». Три последние — из кавказской жизни.

Герои всех его поэм — сильные люди, гордые, независимые, свободолюбивые. Под ударами судьбы они не только не смиряются, но еще упорнее протестуют.

Большой интерес представляет поэма «Измаил-Бей». Она написана в 1832 году. В основу поэмы положено действительное историческое событие: восстание в Кабарде против русских в 1804 году, организованное феодалами и мусульманским духовенством.

Лермонтов всецело разделял мысль об исторической неизбежности соединения судеб народов Кавказа и России. Однако колонизаторские действия некоторых царских властей на Кавказе вызывали в нем резкий протест и сочувствие борьбе горцев.

Герой поэмы, Измаил, не мирится с обыденной, будничной жизнью:

Он для великих создан был страстей,
Он обладал пылающей душой...

Обманутый светской столичной средой, в которой Измаил провел молодость свою, он потерял доверие к людям.

... и боялся
Он верить, только потому,
Что верил некогда всему! —
И презирал он этот мир ничтожный.
Где жизнь — измен взаимных вечный ряд,
Где радость и печаль — все призрак ложный!..

Лермонтов отмечает еще одну замечательную черту в Измаиле — сознание высокого своего назначения в жизни и непоколебимую стойкость в осуществлении его:

... Нет, не мирной доле,
Но битвам, родине и воле
Обречена судьба моя.

Измаил страстно отдается борьбе за независимость родной страны и ведет за собой вольнолюбивый свой народ, который

………….биться рад
За дело чести и свободы!..

В поэме «Измаил-Бей» изображена борьба двух братьев из-за власти над народом, который вел войну за свою независимость. Один из этих братьев, Измаил, воспитывался с четырнадцати лет в Петербурге, служил в русской армии офицером, но не оторвался от своего народа и явился на родину, чтобы защищать ее свободу. Народ, предводительствуемый другим братом, Росламбеком, оценил героические черты Измаила и перешел на его сторону. Росламбек смотрит на брата как на врага. Измаил вынужден руководить и военными действиями и бороться с братом. В жестокой борьбе Измаил погибает от руки Росламбека.

В поэме большое внимание уделено девушке-героине Заре. Зара пылко полюбила Измаила и, переодетая, под именем воина Селима с отвагой сопутствовала Измаилу в битвах. Бытовые черты, психология горцев, черты нравов — все переплетается тонким, стройным узором с батальными картинами на протяжении всей поэмы. Описание кавказской природы, стих поэмы совершенны. Лермонтов, как ни один поэт, способен был сливаться с природой, одушевлять ее. Природа, по мнению Лермонтова, облагораживает человека и оживляет его. Какое воздействие оказала природа на Измаила, Лермонтов ярко выразил в XIX строфе поэмы, в которой описывается возвращение разочарованного Измаила на родину с охлажденным умом и сердцем.

Не находя родного аула между Бештау и Машуком, Измаил пустился на коне в горы, куда ушли жители разоренного аула.

Но вот его, подобно туче,
Встречает крайняя гора;
Пестрей восточного ковра
Холмы кругом, все выше, круче...
В груди проснулися желанья.
Во взорах слезы родились.
Погасла ненависть на время,
И дум неотразимых бремя
От сердца, мнилось, отлегло...
Забыл он все, что испытал,
Друзей, врагов, тоску изгнанья
И, как невесту в час свиданья,
Душой природу обнимал!

Лермонтов на Кавказе был ребенком, в 1825 году. Детские впечатления не могли дать ему всего материала для этой поэмы. Но и эта поэма, как и все творчество Лермонтова, в основе своей опирается на действительные факты, на точные данные: Лермонтов изучал Кавказскую войну, собирал сведения из книг, из живых рассказов о тех лицах, которые послужили прототипами Росламбека, Измаила, о быте и нравах горцев. Даже образ Зары создан поэтом на почве живой действительности. Так что в основе поэмы лежит жизненная правда, а могучая фантазия поэта претворила исторические и жизненные данные в картины и образы необыкновенной художественной яркости и красоты.

Ни кавказская тематика, ни сложные и бурные переживания личной жизни не отвлекли Лермонтова от основной думы его — думы о бесправной жизни, о социально-политическом рабстве русского народа. Обрисовав так ярко угнетенное положение крепостных, излив свое горячее негодование против виновников этого зла в драме «Странный человек», Лермонтов не ограничился этим. Учащающиеся бунты крепостных, стихийные, разрозненные и потому всегда жестоко подавляемые, торжество и произвол господствующего дворянства все больше останавливали на себе внимание Лермонтова. Он поставил перед собой огромного значения проблему, разрешить которую в то время было очень трудно. Он стал думать о средствах и путях борьбы с этим злом. Под влиянием этих дум он начал писать роман «Вадим» из времен пугачевского движения. Лермонтов обратился к крестьянскому движению в прошлом — иначе нельзя было по цензурным условиям; и в такой форме постановка вопроса была рискованной. Но тема, намеченная поэтом, имела животрепещущий интерес для современной передовой мысли. Лермонтов первый поставил эту тему. Пушкин своей «Истории Пугачева» еще не печатал, а «Капитанскую дочку» еще не начинал писать.

Юноша Лермонтов гениально предугадал, что русский народ будет творцом своей судьбы, что он восстанет против вековой ужасающей несправедливости и освободит себя от гнета: В изложении фактов Лермонтов опирался, как всегда, на реальную жизнь.

Современными исследователями установлено, что движение пугачевцев доходило до Пензенской губернии, пугачевцы были и в Тарханах, так что Лермонтов мог собрать сведения от тарханских старожилов и от бабушки своей. По всей вероятности, лето 1832 года Лермонтов был в Тарханах и собирал материал на месте.

Борьба угнетенного крестьянства за свою свободу и независимость, ненависть его к своим угнетателям нарисованы Лермонтовым в «Вадиме» очень живо, ярко. Недовольство, брожение среди крестьян, типы бродяг и нищих — самых обездоленных элементов общества, картины мятежа, буйства — все обрисовано реалистической кистью с поразительным пониманием психологии крестьян и знанием языка народного.

Читатель видит как живого связанного приказчика — мучителя крестьян, с отчаянием смотрящего на толпу казаков, как «...с дреколием теснились они около несчастной жертвы и холодно рассуждали о том, повесить его или засечь, или уморить с голоду в холодном анбаре...» Картина утихающей улицы, после сильного возбуждения всей деревни, когда «никто бы не отгадал, что час или два тому назад на этом самом месте произнесен смертный приговор целому дворянскому семейству», стоит перед глазами как действительная жизнь.

Герой Вадим нарисован романтическими красками: физически урод, он по душевному складу — сила несокрушимая. Воздействие его на людей поразительное: в короткое время он поднял восстание в огромном имении и присоединил восставших к Пугачеву. В романе много глубоких рассуждений обобщающего характера. Так, например, Лермонтов дал объяснение причин, вызвавших пугачевское восстание.

«В 18 столетии, — писал Лермонтов, — дворянство, потеряв уже прежнюю неограниченную власть свою и способы ее поддерживать — не умело переменить поведение: вот одна из тайных причин, породивших пугачевский год!» Этими словами Лермонтов выразил мысль о необходимости и неизбежности отмены крепостного права.

Из рассуждений морального и философского порядка приводим высказывание о значении воли как двигающей силы в человеческой жизни, характерное для мировоззрения Лермонтова:

«И в самом деле, что может противустоять твердой воле человека? — воля заключает в себе всю душу, хотеть — значит ненавидеть, любить, сожалеть, радоваться, — жить, одним словом; воля есть нравственная сила каждого существа, свободное стремление к созданию или разрушению чего-нибудь, отпечаток божества, творческая власть, которая из ничего созидает чудеса...»

Роман «Вадим» остался незаконченным. Лермонтов должен был в августе переехать в Петербург.

Причины, заставившие его оставить Московский университет, окончательно не установлены. Дала ли понять необходимость этого университетская администрация, недовольная столкновениями Лермонтова с консервативными профессорами, или он не явился на весенние экзамены, увлеченный творчеством, — трудно сказать. В результате он подал заявление об уходе из университета и решил продолжать образование в Петербургском университете.

Не с легким сердцем оставил Лермонтов Москву. Он любил Москву. В ней он прожил юность, в ней пробудился его поэтический гений и вызвал в нем богатейший мир образов, мыслей и чувств, в ней его сердце изведало и страдание и счастье.

Москва была дорога Лермонтову и по тем давним, глубоким дружеским отношениям, какие установились у него с семьей Лопухиных. Старшая сестра, Мария Александровна Лопухина, была на одиннадцать лет старше поэта, относилась к нему с сестринской нежностью и привязанностью, с материнской чуткостью и заботливостью. Она была единственным человеком, с которым он был откровенен до конца, был самим собой, у которого находил понимание, сочувствие и поддержку во всех тяжелых своих переживаниях. С ней он вел всю свою жизнь переписку. До нас, к сожалению, дошли немногие из писем Лермонтова к ней, и только одно ее к нему, но и по этим письмам мы видим, что отношение Лермонтова к этому другу было с его стороны исключительным. Лермонтов, так нелегко открывавший свой внутренний мир даже перед друзьями, перед Марией Александровной ничего не скрывал и часто в письмах повторял: «только вам могу говорить о себе все», «я с вами говорю, как со своею совестью». Он называл М. А. Лопухину также наперсницей своих юношеских дум, говорил, что только она одна может понять и облегчить ему душевные страдания. Возможно, что к ней относится посвящение к драме «Испанцы», написанной в 1830 году:

Но ты меня понять могла;
Страдальца ты не осмеяла,
Ты с беспокойного чела
Морщины ранние сгоняла...

Семья Лопухиных, состоявшая из старика-отца, трех дочерей и сына, занимала большое место в жизни Лермонтова. С братом Марии Александровны, Алексеем, Лермонтов был дружен с юных лет до конца своей жизни. В конце 1831 года Лермонтов глубоко полюбил младшую сестру Марии Александровны, Варвару Александровну, и встретил с ее стороны чуткость, понимание и горячий отклик на свое чувство. А. П. Шан-Гирей, близко знавший жизнь Лермонтова, писал: «Будучи студентом, он был страстно влюблен... в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную В. А. Лопухину; это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная. Как теперь помню ее ласковый взгляд и светлую улыбку... Чувство к ней Лермонтова было безотчетно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей...»

Общий облик В. А. Лопухиной Лермонтов дал в стихотворении:

Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых...
Однако все ее движенья.
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты...