У истоков литературного диалога С. Ричардсона и Г. Филдинга
А.В. Михеева
Процесс вхождения в мир большой литературы Сэмюэла Ричардсона (1689-1761) и Генри Филдинга (1707-1754), где писатели обрели статус классиков, созидателей национальных шедевров, различен. Но так уж распорядился случай и бурная атмосфера духовно-эстетических исканий 40-х гг. XVIII ст., что их сочинительские дебюты «Памела» (1740) и «Джозеф Эндрюс» (1741) получили признание, творческие пути пересеклись навсегда, а последующий художнический опыт во многом будет определен постоянным вниманием к работе друг друга.
Поток научной литературы о каждом из романистов не только не иссякает с веками, а лишь становится все более полноводным. Интерес к яркому прецеденту литературной полемики, ставшей катализатором становления английского классического романа, возник давно и имеет в английской критике вековую традицию. Среди обилия проблем, волнующих исследователей, важной оказывается тема творческого диалога между Ричардсоном и Филдингом, который отчасти и определил пути развития жанра романа нового времени в Англии.
Британские литературоведы Р. Полсон и Т. Локвуд однажды заметили, что «в работах о романистике Ричардсона Филдинг обязательно играет роль «другого», даже в том случае, если его имя не упоминают, и соответственно Ричардсон выполняет функцию «другого» во многих дискуссиях о Филдинге».
Феномен неповторимого полемического общения двух писателей, возникший в XVIII ст. как своеобразная литературная игра, несомненно, оказал влияние на обновление жанра романа в XVIII ст. Споры об этом явлении имеют трехсотлетнюю научную традицию. Английские и американские филологи давно и разносторонне интерпретируют эту проблему. Однако в украинском литературоведении эта тема пока еще мало изучена. В данной статье автор попытается систематизировать информацию о ведущих подходах к освещению вопроса диалогических отношений Ричардсона и Филдинга в отечественной и англоязычной науке о литературе.
По единодушному мнению авторов монографий о С. Ричардсоне (А.Д. Мак Киллоп (1962), Д. Кэрролл (1969), Э.Б. Брофи (1974), М.Э. Дуди (1985) и др.) и создателей работ о Г. Филдинге (А. Диджен (1925), М. Баттестин (1980), П. Роджерс (1984) и др.), анонимная публикация Филдингом «Шамелы» (1741), блестящего бурлеска, по определению Мартина Баттестина, удачно открывшего изначальную абсурдность и претенциозность отдельных событий в «Памеле» (1740), а позднее «Джозефа Эндрюса» - пародии, созданной Филдингом, положили начало продолжительному литературному соперничеству авторов «Клариссы» (1747-1748) и «Тома Джонса» (1749) и обрекли соединение их имен, по выражению С.А. Ватченко, в некое «противительное» целое, ставшее со временем символом позитивной состязательности», разбив как читателей, так и ученых на два лагеря, филдингистов и ричардсонианцев (термины впервые зафиксированы в оксфордском толковом словаре в 1914 г.), закрепив определения как культурные концепты и дифференцировав поклонников и критиков каждого из художников согласно их эстетическим предпочтениям.
Оба романиста подошли к своему первому серьезному успеху с разным литературным и жизненным багажом. Создатель первого в истории Англии бестселлера, Сэмюэл Ричардсон - писатель-любитель, преуспевающий буржуа пятидесяти пяти лет, сын ремесленника, получивший скромное школьное образование, увлекающийся чтением, не владеющий классическими языками, по стандартам современников не считался образованным человеком. Будучи владельцем типографии, Ричардсон первую половину своей жизни посвятил созданию и успешному продвижению своего предприятия. Экономически этому немало способствовало развитие дешевого книгопечатания, быстро завоевывавшего все новые рынки сбыта. Растущий спрос со стороны «средних классов» был по достоинству оценен предприимчивыми издателями, в том числе и С. Ричардсоном. Имея финансовую независимость, «преимущество, которым не могли похвалиться Филдинг, Смоллетт и Стерн», Ричардсон опроверг знаменитое высказывание С. Джонсона о том, что «ничего так не вдохновляет автора как жизненная необходимость». Писательская судьба Ричардсона, на первый взгляд, разрушает высокий миф об избранничестве творца, так как, по выражению Р. Бриссендена, С. Ричардсон стал «художником по случаю и вопреки себе».
До создания своего дебютного романа едва ли Ричардсон серьезно интересовался писательской деятельностью. Историкам литературы (М.Э. Дуди) известны созданные им предисловия к публикуемым его издательством книгам, небольшое руководство для подмастерьев по овладению ремеслом печатника, а также свободное переложение басен Эзопа.
Современные исследователи единодушно говорят о «Клариссе» (1748) как о вершине творчества художника. И действительно, успех первого романа Ричардсона «Памела» (1741) несколько заслонен более глубокой и значительной работой Ричардсона, которая превзошла по популярности свою предшественницу, став классикой эпистолярного романа. Однако справедливости ради следует отметить, что неожиданное появление ошеломительно популярной «Памелы», по мнению М.Э. Дуди (1980), «одной из самых противоречивых и «революционных» книг», стало сенсацией в английской литературе середины XVIII ст. Остин Добсон, один из первых серьезных исследователей творчества Ричардсона в XIX ст., отметил, что ни один английский роман не знал до этого таких тиражей. Подчеркнуто дидактичная история горничной, говорящей от своего имени и в своей манере, которую М.Э. Дуди называет «провинциальной», пресекающей хозяйские домогательства, захватила читателей как никакая другая английская книга.
Читательский мир Лондона был одержим «Памелой», и серия книг, озаглавленных «Анти-Памела», была лишь частью литературного ремесленничества начала сороковых годов XVIII ст. Ни одно другое заметное явление XVIII ст. не было такой притягательной мишенью для пародистов, как «Памела» С. Ричардсона.
Сразу же после выхода в свет нашумевшего романа Ричардсона один из первых, современных автору исследователей П. Шоу выделил две группы, на которые разделилась читательская аудитория - «партию памелистов (поклонников романа) и антипамелистов (критиков романа и героини)». Стало очевидно, что появление противоборствующих лагерей - особенное явление в истории литературы этого периода. Неоднозначность героини романа стала основной темой дискуссий.
Наиболее влиятельный и авторитетный критик XVIII ст. Сэмюэл Джонсон стал своеобразным арбитром в литературном споре С. Ричардсона и Г. Филдинга. Вплоть до появления в XIX ст. работ С. Колриджа читатели будут оценивать творческое наследие С. Ричардсона и Г. Филдинга через критический «фильтр» С. Джонсона, который, будучи одним из наиболее независимых мыслителей своего времени, явился, на удивление, убежденным ричардсонианцем.
К моменту выпуска в свет продолжения «Памелы», подписанного именем Ричардсона, в декабре 1741 г. уже появилось огромное количество различных литературных трудов, созданных между апрелем и декабрем 1741 г., из названия которых было понятно, к какому лагерю принадлежит автор. Британский исследователь Р. Гудинг (1971) говорит о так называемой моде на «Памелу».
Известно, что С. Ричардсон не был первооткрывателем эпистолярной манеры повествования - первые книги в письмах появились в Англии еще в конце XVI ст.. Опираясь на переписку С. Ричардсона, исследователи (М.Э. Дуди) установили, что он был хорошо знаком с французским психологическим романом XVII - начала XVIII ст. («Принцессой Клевской» М. де Лафайет, «Жизнью Марианны» П. Мариво). Галантные новеллы, скандальные хроники, многочисленные мемуары и плутовские романы также в большом количестве печатались его Типографией.
Название ричардсоновского романа «Памела, или Вознагражденная добродетель» имеет определенные историко-культурные корни. Имя главной героини, определившее название, взято Ричардсоном из великого английского романа XVI ст., принадлежащего перу Филипа Сидни, «Аркадии», а именно из той его версии, которая известна как «Новая Аркадия» (1590).
Во многом художественный опыт Афры Бен в романе «Любовная переписка дворянина и его сестры» (1684-1687), новаторском по своей природе, соединившем в себе, по мнению В.С. Трофимовой, черты «галантного» романа, скандальной хроники и плутовского романа, в жанре эпистолярной прозы учитывался Ричардсоном.
Правда, именно его романы вызвали вспышку увлечения эпистолярной формой: после «Памелы» только в XVIII ст. в Англии появилось около 800 романов в письмах. Если на рубеже XVII и XVIII ст. среди эпистолярных книг превалировали письма (часто вымышленные) исторических личностей, разного рода знаменитостей, то С. Ричардсон резко порвал с этой традицией, сделав корреспондентами своих романов обычных людей. Он настаивал, что «герои должны быть из частной семьи высокого положения, но не венценосной».
Проза Ричардсона, явившаяся реакцией на предшествующий августианский тип культуры, обладающая рокайльным скепсисом по отношению к героике, составила оппозицию благородным характерам romance.
По справедливому замечанию М.Э. Дуди, Ричардсон проявил интерес к психологии в эпоху, мало озабоченную такого рода вопросами. С появлением «Памелы» и «Клариссы» романисты интересуются душевными переживаниями персонажей. Тысячи страниц посвящают они описаниям нюансов чувств. «Памела», задуманная Ричардсоном как практический письмовник для девушек, превратилась из дневниковых записей в аналитику человеческого сознания, форму, ставшую центральной, по мнению специалистов, для Достоевского, Джеймса, Пруста, Джойса, Фолкнера».
В ряду достоинств «Памелы» современники увидели «черты нового стиля: благородство и пафос», способность «давать больший простор патетическим описаниям», стилевую неповторимость письма различных героев, что со временем становится ведущей чертой поэтики эпистолярного романа.
В первом ряду произведений, противопоставляемых «Памеле», была анонимная, небольшая по объему «Апология жизни миссис Шамелы Эндрюс» (1741), почти наверняка принадлежащая перу Генри Филдинга.
Год выпуска «Памелы» (1740) стал переломным для Филдинга. До этого прибывший в Лондон в конце 1727 года молодой амбициозный поэт Генри Филдинг, получивший образование в Итоне, владеющий классическими языками, интеллектуал, имеющий аристократическое происхождение, пробовал себя в качестве драматурга, журналиста и юриста. Один из биографов Г. Филдинга П. Роджерс, комментируя этот период жизни и творчества романиста, отмечает, что в 1741 году Филдинг был всецело поглощен адвокатскими заботами и активной политической публицистикой.
Однако в течение 1740-1741 гг. произошли события, пробудившие в нем писателя, - выход в свет «Памелы» Ричардсона, а также знаменитой «Апологии Колли Сиббера» (1740), вражда с автором которой была широко известна в лондонских литературных кругах, и появилась «Шамела» - комическая перелицовка «Памелы». Следующий, 1741 г, закрепил и упрочил успех Филдинга: вышел «Джозеф Эндрюс».
Все наиболее значительные споры антипамелистов начинались с «Шамелы», которая, появившись в ряду многочисленных «анти-Памел», стала одной из лучших атак на «Памелу». Некоторые исследователи считают «Шамелу» «чуть ли не самой удачной пародией в английской литературе», где пародирование было выдержано на всех уровнях (жанр, стиль, сюжетные коллизии и мотивы поведения).
Ни одна из пародий на роман Ричардсона не могла сравниться по популярности с «Апологией жизни госпожи Шамелы Эндрюс», автор которой подписался псевдонимом «Кони Кибер».
Раскрытие псевдонима оказалось делом непростым. По мнению М. Баттестина (1959), Филдинг не знал, кто написал «Памелу», когда начал работать над «Шамелой». К примеру, Парсон Оливер в своем первом письме делал некоторые комментарии, в которых высказывал предположения относительно автора «Памелы». Само название работы «Апология жизни миссис Шамелы Эндрюс», а также слова Парсона Вильямса о Шамеле наводят на мысль о ссылке на опубликованную незадолго до этого «Апологию жизни мистера Колли Сиббера». О. Добсон утверждает, что комментарии, сделанные Филдингом, не свидетельствуют о намеке на Ричардсона как автора «Памелы», а напротив, довольно ясно указывают на Сиббера».
Как только в ответ на «Памелу» появилась «Шамела» (автором которой, по заключению исследователей, был Филдинг), назидательные нравоучения, «плоский морализм» (Н.Т. Пахсарьян), «некоторая аморфность» (М.Г. Соколянский), «обилие длиннот и повторений» (А.А. Елистратова) в романе Ричардсона стали предметом многочисленных насмешек. Каждый выпад в «Шамеле» (не говоря уже о «Джозефе Эндрюсе»), по выражению А. Кеттла, что-то «действительно разрушил в ричардсоновском престиже».
Своей популярностью «Шамела» Филдинга была, безусловно, обязана известности, узнаваемости «Памелы». Здесь зависимость прямо пропорциональна, так как пародирование популярного, известного текста легко угадывается читателем. Стабильность ричардсоновского присутствия дает о себе знать прежде всего в фабульной и сюжетной реализации. Читателю не составило труда обнаружить параллели между событийным рядом «Памелы»-«Шамелы». Пародийные ситуации «Шамелы» так легко перекликаются с соответствующими эпизодами романа Ричардсона, что создается впечатление, что читатель фактически отсылается к внимательному перечитыванию романа Ричардсона, как будто предлагается чтение двух произведений параллельно.
Перекличка с «Памелой» Ричардсона сомнений не вызывает: первоисточник легко узнаваем. Пародирование проявляется в именах, скопированных из «Памелы», скрытых цитатах, намеках. Из всех, подражавших Ричардсону, один Филдинг был способен попасть в тон Ричардсону, хотя и атмосфера в «Шамеле» Филдинга иная, и содержание преображено до неузнаваемости. Но к пародированию сюжет «Шамелы» не сводится. Начиная с «Шамелы», а позднее в «Джозефе Эндрюсе», по выражению Н.Т. Пахсарьян, просветительскому сентиментализму Ричардсона Филдинг противопоставляет роман, в котором «творчески переработаны теоретические воззрения барочных и прециозных романистов XVII ст., в котором находят выражение проблематика, мотивы, приемы социально-психологического романа рококо».
Роман «Джозеф Эндрюс» свидетельствует о движении писателя к закреплению эстетики novel, о стремлении Филдинга создать новую оригинальную жанровую форму, «комический эпос в прозе», о чем автор сообщал в своих теоретических высказываниях, содержащиеся в предисловии к «Джозефу Эндрюсу». Полемизируя с романическим иначе, чем Ричардсон, отказываясь от героического высокого romance, Филдинг идет к созданию предформы «романа о романе». А для этого не рассчитанные на эпичность формы Ричардсона не годились. Филдинг единственным из классиков Просвещения впервые осознал необходимость теории романа и сделал первые подступы к ней во вступительных главах к «Джозефу Эндрюсу». К своим размышлениям он привлек классическую выучку, эстетический инструментарий, развитый художественный вкус и яркий темперамент полемиста.
Вопрос о сложном соотношении творческих и мировоззренческих установок Ричардсона и Филдинга, представляющих различные направления в развитии европейского «эпоса частной жизни», является предметом огромного научного интереса. Целостный анализ даст благодатный, богатый иллюстрациями материал, помогающий глубже уяснить исключительное многообразие философско-этических и идейно-художественных исканий эпохи, с одной стороны, и общие закономерности в развитии жанра романа, с другой.
Л-ра: Від бароко до постмодернізму. – Дніпропетровськ, 2007. – Вип. 11. – С. 71-79.
Произведения
- Английские письма, или история кавалера Грандисона
- Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
- Памела, или награжденная добродетель
Критика
