Пути и цели
Л. Теракопян
Мотив разрушения личности — ведущий в повести Жана-Луи Кюртиса «Молодожены». Ведущий, хотя ее герои не устают твердить о самоосуществлении, самореализации и исполнены воли и решимости жить интенсивно, динамично, деятельно.
Ариана и Вероника охотно говорят о страданиях вьетнамцев и алжирцев, возмущаются линчеванием негров и равнодушием буржуа. Обе они в курсе всего происходящего, касается ли это фильмов новой волны или выставки художников-маньеристов, светской хроники или коридоров власти.
Принцип и сам стиль жизни персонажей повести — яростное отрицание всего, что ассоциируется с пассивностью, изоляцией, заурядностью. Традиционная мораль воспринимается ими как сдерживающая, регламентирующая, мешающая самовыражению и потому нуждающаяся в замене. Лозунги супружеской верности, святости домашнего очага, смирения и воздержания осмеяны и отброшены как закабаляющие, ханжеские.
Антитеза регламентациям — неограниченная свобода.
Антитеза прозябанию — темповое движение, вовлеченность в поток событий, участие в них.
В «Молодоженах» Кюртиса возникает еще один вариант популярной в литературах Запада темы конфликта поколений, бунта молодых против консерватизма отцов, против условностей и запретов. Однако не будем торопиться с выводом о революционности этого бунта. Посмотрим, каково его реальное содержание.
Родители мужа Вероники Жиля — один из полюсов повести. Тот полюс, от которого отталкивается, пытается уйти героиня. Это люди скромного достатка и таких же скромных запросов. Они растворены в обыденном, всецело поглощены заботами о хозяйстве и о семье. Их быт столь же добродетелен, сколь и монотонен. Метроном постоянно чередующихся, повторяющихся обязанностей.
Эта скромность, умеренность, с точки зрения Вероники, уже не достоинство, а признак неполноценности, ущербности, оттесненности на периферию.
Для себя, для своей жизни героиня хотела бы иной «оправы». Если квартира, то в респектабельном районе Парижа. Если путешествия, то с остановкой в роскошных гостиницах. Если знакомства, то со знаменитостями. И все это не в туманном будущем, а сейчас, немедленно. Пока не прошла молодость, не притупился вкус к удовольствиям: «Я хочу получить все сейчас. Не в шестьдесят и даже не в пятьдесят. Тогда будет поздно».
Протест против буржуазности, против традиции закономерно вливается в русло той же буржуазности.
Ниспровергая старых богов, герои повести почтительно оставляют на пьедесталах успех и деньги.
Успех — вот основное мерило ценности человека в обществе потребления.
Успех — это доказательство активности, динамичности, конкурентоспособности.
Какой-нибудь Фредди может быть и мошенником, и сутенером, но он появляется в ресторане под руку с принцессой Критской и потому становится объектом зависти.
И недалекий, примитивный муж Арианы Шарль получает свою долю признания. А как же иначе? Ведь он молодой административный кадр, ловко взбирающийся по лестнице карьеры. Воплощение деловитости, целеустремленности, хватки.
Деньги, слава, удача не требуют оправдания нравственностью. Победителей не судят — ими восхищаются.
Стремясь к самоосуществлению, Вероника в повести «Молодожены» достигает, в сущности, обратного результата — обезличивания.
Ибо реализоваться означает для нее обрести то, что имеют избранные, быть причисленной к их кругу.
Такая реализация есть не что иное, как ориентировка на более высокий жизненный стандарт, на элиту. Подлинная цель героини Кюртиса вовсе не в том, чтобы понять и выразить себя, а в том, чтобы сделаться похожей на своих преуспевающих знакомых. Обзавестись такой же квартирой, такой же машиной, такими же украшениями, иметь такие же вкусы и суждения, такие же возможности потреблять.
Поиск своего лица парадоксальным образом перерождается в отказ от индивидуального, в подчинение стандарту.
Кюртис мастерски рисует в повести процесс вытеснения искренних мыслей и чувств расхожими стереотипами. Стереотипами поведения, восприятия, оценок: «Эти люди не жили непосредственными импульсами, а все время глядели на себя со стороны, словно смотрели фильм и образ на экране подменил реальность».
Не экранная жизнь подражает в «Молодоженах» действительной, а действительная — экранной. Жесты, позы, реплики, модуляции голоса — все как бы рассчитано на невидимого зрителя, взято из какого-то сценария. Эпизоды реальности только дублируют, подтверждают эпизоды кинолент. Мир, открывающийся нам, — это мир заимствований, цитат, клише. Когда Вероника во время свадебного путешествия картинно любезничает с владельцем кабачка, Жиль с грустью констатирует: «Мне вдруг показалось, что все это уже однажды было...
Должно быть, я видел в кино такую сцену: влюбленная пара в ресторане и хозяин все время демонстративно ухаживает за дамой...»
Жиль — один из немногих персонажей повести, выпадающих из атмосферы запрограммированности и стереотипов. Живая душа среди масок, марионеток, функций. Человек, страдающий из-за любви, а не из зависти к чужой славе или чужому богатству. Герой Кюртиса бессилен удержать возле себя Веронику, поскольку для этого ему пришлось бы совершить невозможное, предать самого себя ради выгодной должности в американской компании, ради счета в банке, превратиться в Шарля, Жан-Пьера, Фредди и подобно им включиться в престижную гонку.
Жиль пытается остаться самим собой. И потому он вне игры. И потому он инородное тело в кругу, где каждый играет чью-то роль. Вероника играет роль Арианы, Ариана — многоопытной и многознающей интеллектуалки, Шарль — энергичного администратора, а все вместе — прогрессивно мыслящих, либеральных и, конечно же современных, отбросивших предрассудка прошлого деятелей.
Такое срастание с ролью не может не привести к подавлению личностного самосознания, к утрате естественности. Ариана не рассуждает, она воспроизводит кем-то написанный текст. Вся ее речь — сплошной прокат чужих взглядов и мнений, переработка «комбикорма культуры». Ариана реальна своей хваткой, напором, волей. Но она безлика. Она набор типовых деталей и блоков.
Показывая отождествление человека с ролью, с функцией, Кюртис не нарушает правду характеров, не отступает от принципов психологизма. Игра в «Молодоженах» — форма самоутверждения. И назначение этой игры многообразно. Она помогает имитировать собственную значительность, создает видимость озабоченности, занятости, приобщения к веку и его новейшим веяниям. И одновременно она же маскирует душевную опустошенность.
Неспособное выдвинуть перед человеком действительно высокую цель, буржуазное общество заменяет ее культом наслаждения, комфорта, вседозволенности, сводит смысл жизни к удовлетворению любых прихотей, к «обарахлению и погоне за ощущениями».
Эта погоня — средство заполнить духовный вакуум, вызвать иллюзию «полноценного существования, значительности личности: в деньгах, во всевозможных материальных ценностях, в кастовых привилегиях, в социальном честолюбии...».
Страсть к потреблению становится для героев повести определяющим стимулом. Стимулом, концентрирующим в себе все их усилия.
Машины, яхты, виллы, путешествия в экзотические страны — это и ловко расставленные приманки, и символы респектабельности положения, причисленности к элите, престижности. В подобного же рода символ престижности неизбежно обращается и культура. Она входят в сознание персонажей через моду и существует неразделимо с нею.
Разговоры об искусстве, занимающие столь большое место в «Молодоженах», — такая же имитация духовности, как и разговоры о политике, Вьетнаме и Алжире.
Жизнь, предстающая в повести Кюртиса, — это фальшь, возведенная в норму, демонстрация суррогатов цели, любви, семьи, чувств.
Единственное неподдельное в мире всеобщих эрзацев — жажда наслаждения. Но полное удовлетворение прихотей возможно лишь на вершине социальной пирамиды. И потому Вероника, Ариана, Шарль отчаянно карабкаются по крутым склонам поближе к богатству, к знаменитостям, к избранным, хладнокровно переступая при этом через естественные привязанности, через долг перед ближними.
Веронике повезло: она сумела продать свою красоту за миллионы Алекса. Но ее победа призрачна, а будущее полно неуверенности и тревог. Ведь через некоторое время Алекс найдет другую любовницу, более молодую и привлекательную. И тогда «начнется такой ужасный упадок, что по сравнению с ним хронический алкоголизм с приступами белой горячки покажется сущим пустяком...».
Вверх по лестнице, ведущей вниз, — таков путь Вероники в «Молодоженах» Кюртиса. Путь, в общем, традиционный для многих персонажей западных повестей и романов.
Л-ра: Дружба народов. – 1976. – № 4. – С. 256-258.
Произведения
Критика
