«Лёгкая поэзия» М. Н. Муравьёва
С. А. Сионова
Становление в 70-80-е гг. XVIII в. нового взгляда на мир, поиски новых форм воплощения действительности в словесно-пластических образах объединили в одно целое группу молодых людей. Стремление к пониманию жизни в большем многообразии ее проявлений, к познанию ее сложности и красоты предоставляли значительные возможности для развития творческой индивидуальности каждого из поэтов так называемого «львовского кружка» в отдельности и нового, предромантического направления в литературе в целом. В кружке высок был авторитет поэзии, изобразительных искусств, музыки, театра. Глава кружка Н. А. Львов был поэтом и музыкантом, архитектором и фольклористом; соединял в себе многие таланты энциклопедически развитого человека.
М. Н. Муравьёв в эти годы старался постичь сложность и красоту жизни при помощи нового поэтического слова, увлекался искусством и театром, живописью (все, это было свойственно и его ближайшему другу Львову), сожалел, что не мог в свое время постичь прелесть музыки, что, по его словам, обедняло душу и сердце. Увлечение музыкой, театром, живописью, поэзией обогащало поэта, приносило счастье, радость:
Любовник прелести, где я ее найду?
Я чествую ее в творениях природы:
Приемлют сердца дань искусства в их чреду
Они, что радость льют в мои цветущи годы.
Счастлив, что я могу лить слезы и дрожать,
В Вергильевых стихах учуся, знать Дидону,
Душой ответствую Дмитревского я стону
И льзя ль, Белинду зря, ее не обожать?
Авторитет поэзии был безмерен, все писали стихи, пробовали силы в различных жанрах; поэзия была способом познания жизни, причиной и следствием многообразных интересов. Стремление постичь мир порождало разнообразие форм и способов постижения его, В одном из писем М. Н. Муравьёва к сестре находим: «C’est que je diversifie la chöse... L’unifôrmité naquit un jour d'ennui». Признавался чистосердечно: «Я нынче читаю философов». Это был союз «разумных и добронравных», как называл членов «львовского кружка» М. Н. Муравьёв. Философия и музыка воплощались в поэтических произведениях одического жанра. Не случайно рассуждение об оде привело Муравьёва к пониманию того, что «ода — это музыка и песня». Примером может служить ода восьмая сборника «Новых лирических опытов», озаглавленная «Желание зимы».
В оде соединилось все то, что так подспудно, постепенно зрело в авторском сознании. В ходе создания произведений 1776 г. завершилась давняя и долгая внутренняя работа. В дневниковых записях, планах, набросках, черновиках произведений 1775 г, проявился тот характер и тот ритм поэтических исканий, которые обнаружились в одах 1776 г., стали основой поэтического видения мира в целом, в создании произведений 80-90-х гг. Ода восьмая отличается плавностью и отточенностью слога, четко разработанная вопросно-ответная форма повествования позволяют в данном случае говорить о вплетении в произведение элементов легкой поэзии, которая получает свое развитие в творчестве М. Н. Муравьёва в 80-х гг. XVIII в.
Л. И. Кулакова, одна из первых исследователей поэтического наследия М. Н. Муравьёва, обратив пристальное внимание на жанр «легкой поэзии», пришла к выводу, что он постиг «сущность легкой поэзии». Несомненно, учитывая особенности и художественное развитие поэтического дарования Муравьёва, возможно считать вполне закономерным обращение его во второй половине 70 — начале 80-х гг. к созданию произведений подобного жанра. В первую очередь они привлекали его легкостью и изящностью формы, непосредственностью самовыражения и отточенностью мысли и слога. Перед ним стояла задача постижения «словесного воплощения», без которого «не может быть в поэзии и великих мыслей».
Одной из главных целей обращения Муравьёва к освоению жанров легкой поэзии была цель верного выражения внутреннего мира человека, что требовало прежде всего истины в чувствах, точного воплощения в небольшом по объему произведении психологической жизни человека в доступной, изящной, совершенной форме.
Прав был В. А. Жуковский, когда писал, что «изящные искусства украшают жизнь; чувство изящного есть одно из высоких качеств души человеческой, без этого чувства чело глух, нем и слеп». П. А. Плетнев отмечал, что «можно любить поэзию, не заботясь ни о какой известности, ни даже о участии тех, чье одобрение дорого. Они имеют большую прелесть, но сладость поэтического создания сама по себе награда». Для М. Н. Муравьёва поэзия была тем «высшим богатство», которым обладает человек, мир ее был для него отдохновением и мукой, радостью и горем, возможностью воплощения мечты, мысли в слове изящном и прекрасном. Стремление к простоте, изяществу, тонкому остроумию обусловили подход в решении проблемы постижения формы произведений.
Муравьёв тяготеет к разговорному языку». В подобном плане написаны такие произведения М. Н. Муравьёва, как «О милое мечтанье», «Видали ль вы небесную Аглаю», «Любовь — отрада душ...» и др. В основе своей они относятся к 1778-1779 гг. Центральной темой произведений этого периода является тема любви. H. П. Жинкин подчеркивал в своей монографии бедность любовной тематики Муравьёва: «До 1782-1784 гг. любовная лирика Муравьёва вообще очень бедна; в поэте скорее виден человек, весело проводящий время в компании молодых людей, чем любовник, всецело занятый своими чувствами. Таковы его «Pièces fugitives», большая часть стихотворений посвящена некой Нине, которую юный обожатель называет «моею», и «непослушной»:
Не знаешь, что вздыхаю
Я, Нина, по тебе...
Ты мне делаешь приветства,
Пляшешь, весело со мной…
Анализируя сборник «Pièces fugitives» и стихотворные произведения конца 70-x — начала 80-х гг., исследователь берет во внимание в основном один определяющей аспект и фиксирует все внимание на одной проблеме, а именно — проблеме выявления возможных прототипов, которые послужили основой для создания подобных произведений Муравьёва конца 70-х гг. Возможно, проблема выявления женских прототипов важна и интересна, но она сужает и ограничивает общее представление о поэтический творчестве М. Н. Муравьёва этих лет. Любовная тематика неотделима от других тем, например, темы поэта и поэзии, темы дружбы и др. Примером могут служить такие произведения, как «Сила гения» (1775, 1797), «Послание о легком стихотворении. К А. М. Брянчанинову» (1783) и др. Автору дороги дружеское общение, чистая и нежная любовь и привязанность, вдохновенная и свободная беседа с друзьями. В форме лирического монолога дано, например, стихотворение «Успех твой первый возвещая...», в котором, пожалуй, содержится ответ на причину обращения Муравьёва к жанру легкой поэзии, его освоения и постижения.
А я любил бы чрезвычайно,
Когда бы дар позволил мой,
Входить в сердца, хранящи тайны,
Быть зрителем минуты той,
Как склонность первая зачнется
Во всей невинности детей
И сердце юное проснется
/Под колереттою/ своей. (1779)
Подобные по характеру и манере изложения в слове чувства человека получили развитие в дальнейшей лирике Н. М. Карамзина. Г. А, Чуковский отмечал, что «основной характер поэзии Карамзина, основная задача ее — создание лирики субъективной и психологической, уловление в коротких поэтических формулах тончайших настроений души... Карамзин добивается создания в стихотворениях не вещественного материального образа, а определенной лирической тональности, соответствующей настроению, основной теме произведения». Подобное определение особенности поэзии Карамзина, ее специфику возможно с полным правом отнести к произведениям легкой поэзии М. Н. Муравьёва, которые предсказывают расцвет этого жанра в творчестве Батюшкова, Жуковского, Баратынского, молодого Пушкина. К. Н. Батюшков не случайно связывал начало легкой поэзии в русской литературе с именем Муравьёва.
Изящество стихотворных произведений легкой поэзии Муравьёва достигается своеобразием синтаксической формы построения их, интонационная выразительность которой покоряет грациозностью и мелодичностью. Если в произведениях 1775 г. встречаются условные образы Борея, Флоры и др., как, например:
Замолкли вихри непогодны,
И бурны спер Борей уста,
Почув веленья неугодны,
Летит он в мрачные места.
И только лишь любовник Флоры.
От всхода утренней Авроры,
Колеблясь, прохлаждает тень;
Непостоянный! Лишь коснется —
И вдруг уже он инде вьется,
Из сени прелетая в сень (1775 г.), —
то в произведениях 1778-1780-х гг. эти условные образы исчезают, обновляется и изменяется лексика. Уходят в прошлое такие слова, как «сриновенный», «паки», «длани», «речет» и т.д. Деепричастные и причастные обороты заменяются легкими конструкциями сложносочиненных и сложноподчиненных предложений. Один и тот же образ, например, розы варьируется в произведениях 70-80-х гг. по-разному:
Цвет розы не поблек, со стебля сриновенный,
Уж тот, кто рвал ее, зрит бедственну ладью (1775 г.).
Если роза в этом произведении — «Неизвестность жизни» наводит на размышления, философское раздумье о смысле жизни и смерти, является центральным образом в решении темы человека и смерти, предназначения человека на земле, то в произведении 80-x гг. образ этот выполняет другую функцию – он является символом любви, жизни прекрасной, счастливой удивительной:
Из розы неопадшей,
Коль можешь, живость вынь,
Из граций самой младшей
Чертами вид накинь.
Любовь не только покоряет, она вызывает в человеке необыкновенный прилив сил, открывает в нем «дарованье», талант, способности. К подобному выводу приходит поэт:
Не мчись ты от меня, едва успев родиться,
И дай мне от твоих мечтаний насладиться, —
Строки звучат как обращение к «прекрасному мгновению, в котором жил, которое длиннее году сна». Жизнь входит в произведения Муравьёва свободно и вдохновенно. Любовь, ее прелести, сложности открывают в человеческом сердце новые стороны и позволяют поэту в произведении отразить состояние души, его мировосприятие, связанное с индивидуальностью характера, настроения:
Мгновенье каждое имеет цвет особый,
От состояния сердечна занятой.
Он мрачен для того, чье сердце тяжко злобой,
Для доброго — златой (1775 г.).
Подобное «открытие» определяется в данном случае как установка на романтическое восприятие жизни.
Произведения М. Н. Муравьёва 1778-1780-х гг. позволяют увидеть сложность и насыщенность жизни самого поэта — новатора, яркого представителя «львовского кружка». Через постижение сердца, через постижение своего «я» выходит поэт к пониманию и постижению мира, а главное — человека с его переживаниями, волнениями, который становится главным героем стихотворных произведений М. Н. Муравьёва. Муравьёв шел по пути освоения идей предромантизма, которые будут осваиваться и получать яркое развитие только в новом веке в творчестве Батюшкова и Жуковского — признанных романтиков XIX столетия.
Л-ра: Проблемы изучения русской литературы XVIII века. – Ленинград, 1985. – Вып. 7. – С. 86-91.
Критика
