25-10-2020 Алексей Писемский 235

Мастер социально-бытового романа

В. Этов

В истории русской литературы прошлого века Алексею Феофилактовичу Писемскому принадлежит значительное, хотя и не в полной мере до сих пор оцененное место. И повинна а этом его не совсем обычная творческая судьба.

В повести «Тюфяк» молодого писателя что-то свежее и оригинальное, открывавшее новые горизонты в русской литературе: острое восприятие неустроенности личной, семейной жизни уездного интеллигента, оборачивающейся для него безысходной тоской, запоем и гибелью.

Жизнь провинциального «общества» предстала в произведении Писемского как воплощение одурманивающей скуки, несущей нравственную гибель всему, что чуть-чуть выделяется на ее общем фоне. Но в то же время в жизни провинции писатель стремился уловить признаки духовности, веяние перемен. Он и показал эти новые веяния в романтическом неосуществившемся стремлении «тюфяка» Павла Бешметова сделать карьеру ученого, в его столь же неудачной мечте о чистой, истинной любви, обернувшейся для него крайним разочарованием, и в подобных же стремлениях и романических переживаниях женских персонажей — Лизы Мазуровой и Юлии Кураевой.

Достоевский скажет о женских типах Жорж Занд: «Изображается прямой, честный, но неопытный характер юного женского существа, с тем гордым целомудрием, которое не боится и не может быть загрязнено от соприкосновения даже с пороком, даже если б вдруг существо это очутилось случайно в самом вертепе порока».

«Юными женскими существами», честными и прямыми в своих чувствах, предстают героини ранних произведений Писемского, которых писатель в какой-то мере соотносит с пушкинской Татьяной. Они поставлены в сложные жизненные условия, которые заставляют их выбирать между нравственным долгом верной жены и чувством любви к избраннику сердца. Как будто взрывая изнутри пушкинские решения, писатель подчеркивает бесчеловечность помещичьей семейной жизни, грубость нравов, непрестанные оскорбления, даже побои, заставляющие бедную женщину презреть в конце концов обязанности супруги. Картины семейной жизни, нарисованные Писемским, вызывают в памяти образы стихотворений Некрасова 40-50-х годов («Родина», «Отрывки из записок графа Гаранского» и др.).

Однако мир духовных интересов героев ранних произведений писателя крайне беден и ограничен, он весь, по существу, замкнут в кругу личных, романических чувств и побуждений. Даже лучшие из героев, в определенной мере воплощающие авторский идеал, — Савелий Молотов или Павел Бешметов ограничиваются мечтами о честном труде, личной независимости, верной и преданной любви.

Писатель романического склада, постоянно проявлявший исключительный интересе к изображению «историй, где бы любовь играла главную роль», Писемский тем не менее добивался наибольших художественных успехов в воспроизведении картин нравов, в нравоописательных частях своих произведений. Сами названия его произведений — «Боярщина», «Богатый жених», «Тысяча душ», «Взбаламученное море», «Люди сороковых годов», «Мещане», «Хищники», «Масоны» и др. — говорят о тяготении Писемского к живописанию нравов. Не только в романах и повестях, но даже и в небольших рассказах Писемского много внешних, чисто условных мотивировок, искусственно, продолжающих нить повествования. На это впервые обратил внимание Чернышевский в рецензии на «Очерки из простонародного быта».

Рассказы «Питерщик», «Леший», «Плотничья артель», составившие книгу «Очерков из простонародного быта», и примыкающие к ним «Фанфарон», «Старая барыня» — наиболее художественно совершенные произведения Писемского малого жанра. Именно в них писатель не только правдиво изобразил мрачные стороны крепостной деревни, произвол управляющих, помещичье самоуправство, но и сумел показать сильные народные характеры. Недаром М. Горький позднее отмечал, что «изо всех книжных мужиков» ему «наибольше понравился Петр «Плотничьей артели». Есть в этих произведениях и острое ощущение каких-то надвигающихся перемен в жизни, означающих конец прежнего барского произвола, безграничного самоуправства и приволья. Бывший управитель поместья Пасмуровой, барыни старого времени, почти столетний старик Яков сожалеет: не живут по усадьбам как-то помещики, «все состоянием как-то порасстроились». И как приговор звучат слова хозяйки постоялого двора Грачихи: «На крапиву надобен и мороз», «Выгодчики вы были с барыней своей».

Рассказ «Старая барыня» Чернышевский считал «лучшим произведением талантливого» писателя, «а по художественной отделке... выше всего», что было им издано. Но вместе с тем он отмечал и существенный недостаток у автора «Очерков…» — ограниченность мировоззренческой позиции, отсутствие «рациональной теории о том, каким бы образом должна была устроиться жизнь людей в этой среде».

«Его воззрение на этот быт, — отмечал критик, — не подготовлено наукою — ему известна только практика, и он так сроднился с нею, что его чувство волнуется только уклонениями от такого порядка, который считается обыкновенным в этой сфере, а не самим порядкам».

Отсутствие «рациональной теории» отрицательно сказывалось на творческой практике Писемского. Глубоко зная жизнь в ее низах, — жизнь крестьян, мелких чиновников и помещиков, Писемский непосредственным сознанием художника, ощупью подходил к постановке важных общественных проблем, но не мог в них разобраться, сделав их предметом последовательного художественного анализа. Так, в драме «Горькая судьбина» (1859) Писемский первым в русской литературе 50-х годов подробно охарактеризовал психологию крестьянина, способного постоять за свои права, и в то же время несколько заглушил социальную основу конфликта между мужиком и барином; придав ему романический характер. Главный герой пьесы Ананий Яковлев не мирится с унизительным положением, в которое он поставлен помещиком Чегловым, посягнувшим на его жену. Но, вопреки ожиданиям, гнев Анания обращен не на подлинного виновника его несчастья, а на Лизу, полюбившую Чеглова, Требуя от нее разрыва с барином, Ананий защищает честь своей семьи и как к крайнему средству прибегает к убийству ребенка. Все это снизило общественное значение пьесы, внеся в социальную драму налет мелодраматизма.

Более глубоко ограниченность идейных позиций Писемского проявилась в его романах 60-70-х годов; в том числе и в нашумевшем романе «Тысяча душ». Напечатанный в 1858 году в канун революционной ситуации 60-х годов, этот роман, по замыслу писателя, должен был ответить на важнейшие проблемы времени. Характерные для писателя резко критические мотивы в изображении нравственного состояния русской помещичье-чиновничьей жизни выражены в этом романе с исключительной широтой и силой.

И в уездном, городе, и в столице Писемский находит все ту же вопиющую продажность и взяточничество среди администрации, жажду наживы и комфорта, бескультурье и отсутствие духовных интересов среди представителей уездного и столичного «общества». В романе выведены колоритные фигуры владетельных помещиков, задающих тон в губернском обществе. Это и богатая генеральша Шевалова, «премодная и прегордая дама», и утонченно вежливый в обращении, а на самом деле ловкий проходимец и авантюрист князь Иван, ее дальний родственник, о котором по губернии ходит «несколько темных и неопределенных слухов», это и дочь старой генеральши. Полина, находящаяся в тайной связи с князем. Разнообразен и чиновничий мир романа — от мелкого столоначальника Медиокритского, «пользовавшегося особым расположением исправницы» и исполнявшего какие-то секретные поручения генеральши, до крупного петербургского сановника, безымянного сиятельного графа, развратного старичка, от которого зависит распределение мест в высшей чиновничьей иерархии.

Без всякого видимого нажима разворачивается в романе будничная, повседневная жизнь маленького русского городка с обыденными уличными сценами: с публичными драками братьев купцов «из-за вытертой батькиной енотовой шубы», с сонной одурью сытной и праздной жизни обывателей и е жестокой нуждой в копейке мелкого трудового люда — ремесленников, извозчиков, мастеровых из оброчных крестьян. В описании жизни города проявилось мастерство Писемского — социально-бытового художника, его специфический мрачный юмор. И под давлением тягостных сцен и картин повествование поднимается до высот обличительного пафоса, проникаясь авторским лирическим негодованием: «Где уж тут дружелюбие? Скорее ненависть, злоба и зависть здесь царствовали, и только, сверх того, над всем этим царила какая-то мертвенность и скука, так что даже старожилы-чиновники и те скучали». А в своем известном размышлении о владычестве комфорта Писемский в чем-то предвосхищал и Достоевского. «Автор дошел до твердого убеждения, — рассуждает Писемский о мотивах поведения Калиновича, — что для нас, детей нынешнего Века, слава... любовь... мировые идеи... бессмертие — ничто перед комфортом. Все это в душах наших случайное: один только он стоит впереди нашего пути со своей неизмеримо притягательной силой. К нему-то мы направляем все наши усилия. Он один наш идол, и в жертву ему приносится все дорогое, хотя бы для этого пришлось оторвать самую близкую часть нашего сердца... Для комфорта десятки лет изгибаются, кланяются, кривят совестью!.. Для комфорта чистым и нечистым путем ищут наследства; для комфорта берут взятки и совершают, наконец, преступления!..» («Вся жизнь проповедуется в комфорте», «Нет счастья в комфорте»,— скажет в скором времени после этого великий обличитель «торжествующего Ваала» Достоевский.) Как эта гневная инвектива романиста далека от того «отсутствия лиризма», в чем Чернышевский видел самую отличительную черту таланта автора «Очерков из простонародного быта»!

Жертвой этого всеобщего идола становится и главный герой романа Яков Васильич Калинович, для которого «комфорт... всегда имел огромное значение».

В образе главного героя Писемский, однако, стремился показать более сложный общественный тип, нежели просто раба комфорта, человека, задавленного тяжестью обстоятельств. В Калиновиче романист пытался найти нового человека, истинного деятеля на общественном поприще.

Калинович — по-своему честная и последовательная натура. У него, в отличие от окружающих, есть представление о высшем назначении человека, которое он видит в честном исполнении служебного долга. Умный и талантливый человек, он, выйдя из университета, отказывается от «подслуживания», от искательства мест, полагая честным путем сделать карьеру, выбиться в люди. Но, потерпев неудачу, Калинович вынужден, как и все, добиваться успеха с помощью выгодной женитьбы, связей, денег. Больше того, его женитьба с помощью князя Ивана на Полине, владелице тысячи душ, обставляется такими унизительными для него условиями, Что означает для героя последнюю степень нравственного падения, после которой остается, казалось бы, лишь смириться с поражением, с невозможностью осуществить идеалы молодости. И тут автор открывает для своего героя путь к духовному возрождению.

Тяжелая сделка Калиновича со своей совестью оценивается в романе как вынужденное преступление ради осуществления последующей благой цели. «Худ ли, хорош ли я, но во мне есть желание живой деятельности; я не родился сидеть сложа руки», — так рассуждает Калинович, обиженный Белавиным, справедливо осудившим его духовную низость, и подводит под свою жажду комфорта некую философскую основу: «И неужели они не знают, что в жизни, для того чтоб сделать хоть одно какое-нибудь доброе дело, надобно совершить прежде всего тысячу подлостей?»

В четвертой, завершающей части романа Писемский подробно характеризует те добрые дела, ради которых его герой совершал подлости. «Живая деятельность» Калиновича — это не просто служебное рвение, но и борьба за искоренение чиновничьих злоупотреблений. «Он делал зло тысячами, так им одним с его семьей можно пожертвовать для общей пользы» — этот девиз молодого Калиновича и осуществляется в широких размерах теперь, когда он достиг высоких постов. Калинович преследует губернских чиновников за лихоимство, добивается отстранения от должности самого губернатора, сажает под арест князя Ивана, попавшегося в темном деле, но в конце концов терпит поражение.

Несомненно, стремление увидеть нового человека, общественного деятеля в неподкупном чиновнике было лишь либеральной иллюзией Писемского, Роман вызвал многочисленные подражания в либерально-обличительной литературе, однако в демократической критике, высоко оценившей верное изображение Писемским чиновничьего произвола, ограниченность идеала автора и его героя вызвала резкое осуждение.

«Тысяча душ» — кульминация творчества Писемского, вершина его художественной славы. Стремление писателя открыто отстаивать свои общественные позиции привело его в последующем к тяжелым творческим неудачам.

[…]

Л-ра: Литература в школе. – 1971. – № 2. – С. 91-94.

Биография

Произведения