Один день из жизни неловкого художника

Юлия Тимур

Попросили меня как-то провести урок рисования в начальной школе. На добровольной основе, конечно. Рассказали, что детки в классе любят рисовать, а вот обучить их навыкам рисунка некому.

Почему бы не помочь, если детей я люблю, рисовать тоже, да и немного свободного времени у меня есть. Последнее – важное обстоятельство, так как одной любви к рисованию бывает недостаточно. И детям хорошо: от точных предметов отдохнут, а может, и к гармонии приблизятся. Или, говоря современным языком, «улучшат когнитивные способности».

А в школе я давненько не была – лет 35, наверное. Интересно, как там теперь организован процесс обучения?

Терзаемая любопытством, с трудом дождалась нужного дня. Платье строгое надела, волосы в хвост собрала, сумку взяла вместительную – зачем, потом объясню – и направилась в школу.

Захожу в школьные ворота. Хорошо – просторно! Дети высыпали во двор, бегают, выкрикивают что-то – гул стоит такой, будто я на концерте рок-группы оказалась. Обычные дети – шумные весёлые. Нет, ну в самом деле, не парами же им во дворе прогуливаться, словно это не дети вовсе, а кто-то, кто детьми претворяется! Только представьте: весь урок ребёнок без движения сидел, знания усердно впитывал, а пока сидел, сколько двигательной энергии накопил! Что с ней прикажете делать? Только в движение перевести, чтобы потом на уроке взрыва не произошло. Как могу, лавирую между бегущими мне навстречу детьми разного возраста, не всегда удачно – ловкости не хватает. Чувствую крепкий удар в спину. Это кто-то, бежавший в противоположном направлении, траекторию не рассчитал и в меня врезался. Не упала, покачнулась только – падать всё равно некуда: вокруг всё прибывает в движении. И только я движению мешаю – иду себе, не сильно спеша. Хотела извиниться за свою нерасторопность, да не успела. Бегунов уже и след простыл. У меня-то спина закалённая гимнастикой – крепкая, и то заныла, а вот детской голове, которая с внушительной скоростью врезалась в мою спину – больно, наверное.

Дошла до нужного класса. Открыла дверь. Передо мной девочка, хорошенькая такая – глазки синие на меня подняла. Поздоровалась с ней. Она не ответила, отпрянула от меня и к партам побежала. И пропала там, как в Бермудском треугольнике. Правильно – зачем с незнакомым человеком разговаривать? Кто знает, что у него на уме?

Парты в классе когда-то в три ряда стояли. А теперь – как хотят: один ряд вперёд уехал, врезался в учительский стол; средний – зигзагом пошёл; третий – то к стене жмётся, то во второй ряд вклинивается. Взрослому человеку протиснуться между партами сложно, но дети юркие и ловкие – у них, похоже, получается. А я не ловкая. Под ноги посмотрела – пола почти не видно – он выстелен тетрадками, карандашами, кое-где одежда валяется несвежая, помятая. Наверное, давно лежит – кто-то успел уже по ней пройти. Но с другой стороны, падать удобно: не больно будет. Хотя на пол упасть нелегко – парты мешают. Пригляделась – синеглазая девочка по полу под партами ползает: разбросанные вещи в портфели складывает. Я свою сумку на пол поставила и поползла к ней. Глаза у неё очень грустные – как не помочь? Правда, я не такая юркая: габариты другие, и платье строгое мешает – движения сковывает, поэтому я со стульями и партами разными частями тела встречаюсь, и встречи эти, скорее всего, не пройдут бесследно. Поползали мы с девочкой некоторое время, но всё собрать не успели. Перемена короткая, 15 минут, а тут работы на час, не меньше. Правда, когда одежду с пола собрали, стало заметно, что он грязный. Сменку-то дети в школу не носят – отчего ему чистым быть? С другой стороны, стерильной чистоты нет – пыль, грязь укрепляет детский иммунитет. Тут звонок прозвенел. Я бросилась к учительскому столу, чтобы вошедшим в класс сразу понятно стало, что я тут не для уборки помещения, а для обучающего процесса. На столе – компьютер и принтер. А ещё какие-то бумаги, мелки-карандаши разноцветные, одежда детская. Для моих рисунков и пачки бумаги, которые я вынула из сумки и пока на полу сложила, места нет. Зачем я всё это принесла с собой, спросите. Учительница попросила. Нет, она, конечно, детей предупредила, что рисовать будем. Но они же – дети! Забудут наверняка. Ну, надо, так надо. Я с собой большую сумку взяла. Мне просто. Только куда теперь всё это положить? Так и стою нерешительно: в руках стопка бумаги, сверху карандаши. Обратно на пол положить неудобно – вдруг детки, когда войдут в класс, не заметят, наступят и упадут.

Дверь с шумом распахнулась – первые ученики вернулись. Один прямо с мячом вернулся. Бах – гол! Мяч в меня попал, вернее, в пачку бумаги. Она и разлетелась частично. Нападающий радуется: Оле! – кричит. Спортивный мальчик. Высокий такой, румяный и белобрысый. А спорт – это здоровье и сила, против спорта – нельзя, потому что полезно. Собираю с пола свои бумаги. Девочка, с которой мы вместе пару минут назад ползали, мне помогает. Дежурная, наверное. Только глазки очень грустные.

Дверь опять отворилась. На этот раз сразу две двери распахнулись – вторая дверь с треском со шпингалета слетела. Прямо на меня выкатился огромный «клубок». Возле меня «клубок» размотался. И немного помятые, но счастливые девочки и мальчики, весело смеясь, с криками запрыгали вокруг меня. Никак не разберу, что они мне кричат, потому что все кричат одновременно. Хочу представиться. Но мой голос тонет в общем шуме: подле меня – водопад Виктория, а я пытаюсь его перекричать. А у меня голос слабенький, да ещё и хронический ларингит. Он своей когтистой лапой сразу меня за горло схватил, как только попыталась напрячь голосовые связки. А нападающий уже верхом на парте стоит, мячом куда-то целиться. Я голову прикрыла – показалось, что в меня. Нет, он в доску целился. А я у доски стою. Листочки опять разлетелись, карандаши рассыпались. Собираем с дежурной. Глазки голубые, красивые, но грустные.

Минут пять урока прошло. Тут опять дверь раскрылась – жующие вошли. Кто с кексами в руках, кто с булкой, внутри которой котлеты. Откуда я знаю, что в ней котлеты? Мальчик, как меня увидел, рот пошире открыл, зубами в булку впился – котлетам в булке тесно стало и они вместе с хлебом частично на пол осыпались. Хороший, здоровый аппетит у мальчугана. Перемена коротенькая – не успели дети подкрепиться. На уроке же целых сорок минут сидеть. А голодный ребенок разве сможет об уроках думать? Нет, конечно! Группа жующих прошла мимо меня, рассыпая по дороге крошево.

В дверь кто-то постучался. Странно. Неужели в школе до сих пор сохранилась привычка вовремя урока робко скрестить в дверь?! Кладу пачку листов на пол, иду открывать дверь. Но не успеваю: трое детей быстрее меня настежь распахнули дверь вместе со шпингалетом, который частично отвалился и повис на шурупе. На пороге возникла учительница. В одной руке у неё чашка с блюдцем, в другой – блокнот.

Ну вот, думаю, теперь и приступим к уроку, ещё совсем не поздно – от начала занятий прошло каких-то десять минут.

Учительница мне обрадовалась, разулыбалась, словно родного человека увидела. С чашкой кофе в класс вошла: я, мол, знала, что вы придёте, поэтому не торопилась. Хорошо, думаю, учительница спокойно кофе попила в учительской – голос ей понадобится, так как мой уже сел. Мне бы тоже кофе, но внезапно взять и уйти неудобно как-то. Да и где можно налить кофе, я совершенно не представляю – первый раз в заведении.

Ученики тоже обрадовались – прыгают возле учительницы, а те, кто к партам успел протиснуться – там слегка пританцовывают. Правильно, думаю, дети за перемену набегались, сразу спокойно сесть на стул вредно – на сердечной мышце плохо скажется. А ведь все проблемы – и со здоровьем – тоже из детства! Вот уже минут двадцать прошло от урока. Может, скоро и начнём.

Учительница на своём столе всё сдвинула, кофе поставила, достала свисток. Ну, тут у меня левое ухо, которое ближе к учительнице, и заложило. Я же первый раз в школе, к резким звукам не привыкла. На минуту все затихли. Учительница успела сказать, что сейчас будет урок рисования. Зря она их сразу так обрадовала. Они и до этого между собой очень громко общались, а тут от радости так кричать начали, что у меня и правое ухо начисто вырубилось. У меня в детстве сильный отит был – как резкий звук, уши закладывает. Учительница мне жестами что-то показывает – идите, мол, к ним. Я и пошла. Перед собой несу стопку листов для рисования. Хотела боком протиснуться между парт, но дети сами ко мне бросились. Очень внимательные дети: думают о том, чтобы тётя много не ходила. Но места им мало – парты мешают, и дети, спеша, отталкивают друг друга. Каждый хочет первым до листков добраться, и прямо на бегу выхватывает бумагу из моих рук. Альбомы, наверное, дома остались, а рисовать захотелось – это видно всем. Вообще, ребята хорошие, бойкие растут – хвалю их про себя.

Пачка бумаги в моих руках растаяла довольно быстро. Самые нетерпеливые ученики уже начали что-то рисовать и живо обсуждать это с товарищами. Я учительнице у самого уха рассказываю, что принесла с собой рисунки на разные темы. Надо спросить у ребят, что они хотят нарисовать. Учительница опять свистит. Секундная тишина. Спросила. А у детишек желаний оказалось очень много. Они и начали их выкрикивать. Если напряжённо вслушиваться в общий гул, то можно разобрать, что мальчики хотят рисовать танки, ракеты и самолёты, а девочки – цветы, горы и людей. Хорошие детки всё-таки и рисование любят. Это очевидно. А что рисовать – какая, в принципе, разница? Тем более они уже все что-то рисуют, кроме двух-трёх человек, которые сидят тихо и на меня смотрят. Задание, по-видимому, ждут. На доске нарисовала домик с садом и рядом собачку. Эти трое на мой рисунок внимательно смотрят, кто-то, срисовывая, так старается, что язычок высунул. Вдруг заметила, что одна парта пустая. Присмотрелась – мальчик под партой сидит. Ноги вытянул в проход. Видимо, на стуле неудобно ему. А когда неудобно сидишь, всё время отвлекаешься – не до учёбы!

Больше ничего рассмотреть не успела – не до того стало, потому что одни дети начали кричать, что у них не получается ничего нарисовать – им нужна помощь; другим же срочно захотелось показать мне, как хорошо они что-то нарисовали. А детей в классе 35. Не успеваю ко всем подойти. Нерасторопная я. Так они, молодцы, сами мне свои художества приносят и прямо под нос суют: пока одному помогаю, второй и третий за рукав дёргают: мне, мне, мне помогите; у меня, у меня посмотрите! – кричат. Детки инициативные, смелые растут. Тут, правда, звонок прозвенел – не дал закончить образовательный процесс. Половина класса тут же бросилась разминать уставшие за время сидения на уроке конечности. И эта половина прямо на меня бежит – проходов-то между партами нет. Не успела увернуться, так они сами меня отодвинули: одновременно человек десять в меня, как в пробку, врезались. Я на парту оперлась тем, что пониже спины, а парты лёгкие – в разные стороны разъехались, и ребятки свободно пробежали. Сообразили, что если с разбегу, то до дверей можно быстрей добраться, даже если тётя дорогу собой закрыла. Некоторые, правда, остались сидеть: рисунок решили закончить. И моя синеглазая знакомая среди них. Глаза подняла – всё равно грустные. После моего урока бумаги под столами ещё больше стало. Кому-то из детей рисунки не понравились, так они их скомкали и под парту выбросили. Чтобы никого не огорчать, что плохо вышло. Действительно, не каждый Рембрандтом станет – чего над бумагой зря корпеть? Учительница со мной попрощалась и пошла по своим делам: у неё следующий урок – математика. Надо свисток заменить – сломался. Математиками, к слову, тоже не все станут. Но дети в школу с удовольствием ходят, с радостью. Сама видела.

А я в школу больше не пошла – отит у меня и ларингит, и глаз дёргается. Нет, вы не подумайте чего – он и раньше немного дёргался, а тут совсем разошёлся. Как с таким глазом к детям идти? И собственный когнитивный потенциал беспокоит немного: если его всё время ошеломлять, выдержит ли?