Образ автора в «Кентерберийских рассказах» Дж. Чосера
М.К. Попова
«Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера (1340-1400), явившиеся завершением творческого пути самого значительного писателя Англии XIV в., были созданы в переходную для английского общества и литературы эпоху. В истории английской литературы «Кентерберийские рассказы» занимают такое же место как «Божественная комедия» Данте в итальянской. Поэма Чосера, по словам М.П. Алексеева, «безусловно, является одним из величайших произведений литературы английского средневековья, в котором отчетливо пробиваются ренессансные черты».
Как известно, важнейшим социально-психологическим процессом Возрождения было развитие самосознания и самооценки личности, ее эмансипация, «выделение индивида из неподвижной социальной иерархии». Этот длительный и сложный процесс в Англии XIV в. был далек от завершения. «Вырываясь из системы феодальных связей и отношений, человек начинал сознавать значение собственной индивидуальности...». Такое самосознание было, несомненно, свойственно автору «Кентерберийских рассказов». Сын лондонского виноторговца, он был то пажом королевского сына Лайонелла, то сборщиком пошлин в столичном порту, то дипломатом, то членом парламента, то управляющим королевскими строительными работами. Чосер хорошо знал жизнь всех слоев английского общества, дважды бывал с дипломатическими поручениями в Италии, переживавшей во второй половине XIV в. ренессансную ломку иерархических перегородок. Неудивительно поэтому, что писатель не только ощутил, но и отразил в своих произведениях зарождавшееся в то время чувство личности. В «Кентерберийских рассказах» много идей, предвосхищающих гуманизм Возрождения: новое по сравнению со средневековым представление о благородстве как о личной добродетели («Рассказ батской ткачихи»); новое, опоэтизированное отношение к физической природе человека и земной любви («Рассказ мельника», «Рассказ мажордома»); интерес к отдельному человеку во всем его индивидуальном своеобразии, внешнем и внутреннем (портреты паломников в Общем Прологе).
Однако необходимо помнить, что в Англии эпохи Чосера средневековое самосознание человека как части определенной общественной группы только начинает разрушаться и в известной мере еще сохраняется. В «Кентерберийских рассказах» это проявляется, например, в том, что портреты участников поездки в Общем Прологе сгруппированы явно по сословному признаку. Сначала описывается светский феодал-рыцарь и его свита (сквайр, оруженосец-йомен), затем духовенство (аббатиса, монах, Кармелит), а затем уже представители третьего сословия (студент, юрист, красильщик, плотник, купец и т. д.). Попытка следовать общепринятым представлениям о социальной значимости человека того или иного сословия прослеживается и в очередности рассказчиков. Первым излагает свою историю рыцарь. За ним, по замыслу трактирщика Гарри Бейли, добровольно взявшего на себя роль церемониймейстера, должен рассказывать монах. Однако неожиданно требует к себе внимания подвыпивший мельник, и иерархический принцип в построении «Кентерберийских рассказов» нарушается.
Нарушение правильной с точки зрения средневековья последовательности рассказчиков и рассказов не единственный пример отражения новых идей о человеке в художественной структуре «Кентерберийских рассказов». Эти идеи, как мы попытаемся показать ниже, во многом определяют своеобразие образа паломника по имени Чосер, от лица которого ведется повествование.
Образ повествователя в «Кентерберийских рассказах» особенно интересен тем, что он носит одно имя с автором. Это обстоятельство часто привлекает внимание исследователей, которые объясняют его по-разному. Б. Бронсон, например, называет идею двух Чосеров, «марионетки в живого говорящего поэта», «шизоидной». Ученый мотивирует ее тем, что во времена Чосера авторам было привычно полностью отделять себя от своих произведений. Думается, однако, что объективация художественных произведений в целом и отдельных элементов их структуры была естественным и закономерным процессом в истории позднесредневековой и раннеренессансной литературы и не может считаться проявлением болезненности авторской психики. А известная американская специалистка в области средневековой литературы М. Шут думает, что образ паломника. Чосера в «Кентерберийских рассказах» — шутка поэта, которая в силу, каких-то неизвестных нам черт его характера доставляла ему большое: удовольствие. Другой исследователь, А.Л. Келлог, анализируя созданные Чосером в его поэмах одноименные автору персонажи, считает их пародийными подражаниями образу рассказчика в «Божественной комедии» Данте.
Думается, что А.Л. Келлог правильно подметил, но не совсем верно объяснил близость образов повествователей в «Божественной комедии» и «Кентерберийских рассказах». Их сходство представляется нам чертой типологической. Одноименные авторам герои являются, вероятно, попыткой поэтов объективировать себя, свою личность. Такая объективация становилась средством индивидуального самопознания, самооценки, столь свойственных эпохе. Чосер и Данте отразили эту характерную черту своего времени, но отразили по-разному. Итальянский поэт, создавая в «Божественной комедии» двойника, всерьез и беспощадно занимается анализом собственной личности. У Чосера — иное. Самоанализ английского, автора выдержан в значительной мере в ироническом, шутливом тоне. Именно поэтому паломник Чосер во многом персонаж забавный.
В «Кентерберийских рассказах» нет его прямой характеристики. О внешности этого персонажа мы узнаем от Гарри Бейли. Обращаясь к паломнику Чосеру в Прологе к рассказу о сэре Топасе, трактирщик говорит о его небольшом росте, склонности к полноте и странноватом виде. Иронизируя над собой, автор не только наделяет своего тезку непривлекательным внешним видом, но и пытается сделать его человеком наивным и неумным, разделяющим общепринятые мнения. Так, в Общем Прологе, завершая портреты действующих лиц, он просит у читателей прощения за то, что не расположил их в должном порядке, и объясняет это так: «У меня маловато ума, как вы хорошо понимаете». Недалекость, и доверчивость этого персонажа как будто подтверждается и другими обстоятельствами. Попутчиков, которые выше его по социальному положению, он считает превосходными людьми. Он видит в них прекрасных представителей тех общественных слоев, к которым они принадлежат, даже если факты противоречат его мнению, как в случае с аббатисой и монахом.
Однако образ паломника Чосера не только средство авторской самоиронии, но и серьезного самопознания. Поэтому писатель наделяет его такими чертами, которые противоречат представлению о его недалекости.
С самого начала Общего Пролога паломник Чосер проявляет себя как человек активный, любознательный и наблюдательный. В первый же вечер он перезнакомился, разговорился и подружился со всеми попутчиками, узнав многое об их жизни, привычках и взглядах. Эти сведения он использует затем при описании товарищей по поездке, характеризуя их с разных сторон и создавая яркие, запоминающиеся образы.
Так, в портрете аббатисы он упоминает не только ее приятную улыбку и благовоспитанность, но и черты, которые пристали скорее светской даме, чем особе духовного звания: изящный, не прикрывающий лба головной убор, красивые бусы-четки, брошь с двусмысленным девизом «Любовь побеждает все». Описанный паломником Чосером образ жизни матери Эглантины в монастыре, ее нежные заботы о любимцах — маленьких собачках, вероятно, в ущерб иным, более богоугодным занятиям, также не соответствуют средневековому представлению о примерной монахине.
Может возникнуть впечатление, что паломник Чосер в портрете аббатисы противоречит себе, восхищается героиней и одновременно иронизирует над ней. Думается, однако, что это противоречие кажущееся. Оно объясняется, на наш взгляд, особой структурой этого образа. Подсмеиваясь над собой, поэт намеренно делает паломника непохожим на себя, но одновременно и наделяет его некоторыми своими качествами. В результате двойник поэта в «Кентерберийских рассказах» становится как бы двухголосым. Его наивность можно рассматривать как позу, маску, прикрываясь которой он сообщает общепринятые в ту эпоху мнения и оценки. Аббатиса в силу своей сословной принадлежности должна быть превосходной женщиной. Именно так и характеризует ее «наивный» летописец кентерберийского паломничества. А ироническое развитие, и уточнение характеристики заставляет читателя сомневаться в превосходных качествах монахини. Этот второй, иронический, план восприятия мира паломником по имени Чосер сближает его с автором.
«Двухголосие» интересующего нас персонажа особенно интересно из-за его места в художественной структуре «Кентерберийских рассказов». От лица паломника Чосера ведется рассказ о поездке. Основную часть его повествования составляют услышанные от спутников истории, каждая из которых вложена в уста определенного персонажа — непосредственного рассказчика. Сфера повествовательной деятельности персонажей ограничена отдельными историями. Более широкими повествовательными полномочиями наделен паломник Чосер, излагающий всю историю путешествия в Кентербери. Чосер-паломник выражает авторское ироническое отношение к миру. Но существует и поэт Чосер, придумавший и рассказчиков, и их рассказы, и своего тезку-паломника, и само паломничество. Ирония составляла существенную, но далеко не единственную сторону мировоззрения Чосера. Говорить о духовном облике поэта чрезвычайно трудно, поскольку документы, которые могли бы пролить свет на этот вопрос, либо не существовали, либо были утрачены за прошедшие с тех пор шесть веков. О внутреннем мире Чосера мы можем судить лишь по его произведениям. Думается, что «Кентерберийские рассказы» в целом, со всей их жанровой пестротой, разнообразием идей, тем, художественных средств их выражения могут дать представление о богатой, разноплановой личности писателя.
Паломник Чосер как один из элементов художественного мира «Кентерберийских рассказов» подчиняется намерениям автора, служит авторским целям, «входит в авторский кругозор вместе со всем рассказываемым». Автор заставляет своего тезку несколько раз подчеркнуть, что он максимально точно передает услышанные истории. Повествователь заявляет о стремлении к объективности. Однако это лишь маска, за которой явственно ощутима точка зрения автора, создавшего все эти истории.
В «Кентерберийских рассказах» возникает своеобразная иерархия повествователей и точек зрения: автор (поэт Чосер) — повествователь (паломник Чосер) — рассказчики (отдельные персонажи). Авторская позиция выражается как внешним по отношению к тексту образом, в замысле и идее произведения, так и внутри текста, при помощи «иронического голоса» паломника Чосера. Использование нескольких точек зрения, как считают современные исследователи, характерно для реализма, поскольку позволяет «...лучше судить о предмете повествования. Писатель-реалист как бы примеривает разные точки зрения, выбирает ту, с которой «лучше видно», а чаще всего имеет две точки зрения, позволяющие ему видеть перспективу, придающие его повествованию необходимую «стереоскопичность» («два глаза»)».
В произведении Чосера благодаря системе автор — «иронический голос» паломника Чосера — повествователь (общепринятое мнение, высказываемое тем же паломником Чосером) — рассказчики нередко оказывается несколько точек зрения на событие или человека.
Любопытным примером в этом отношении является образ батской ткачихи. Ее портрет в Общем Прологе содержит два слоя наблюдений, которые даны в единстве и могут быть выделены с помощью анализа. К первому принадлежат поверхностные сведения, близкие к распространенным в то время представлениям о том, какими должны быть ремесленники. Паломник Чосер сообщает, что героиня — умелая ткачиха и всю жизнь была достойной женщиной, занимающейся благотворительностью, но тут же вносит иронические уточнения, которые составляют второй, более глубокий план портрета батской ткачихи. Повествователь (паломник Чосер), выражая мнение автора, говорит, что если кто-нибудь опережал ее в пожертвованиях, она приходила в ярость и совершенно забывала о благотворительности. Эта достойная женщина не только пять раз сочеталась церковным браком, но и имела многочисленных дружков в девичестве, т. е. вела образ жизни, весьма далекий от требований христианской морали. Более подробно история жизни батской ткачихи изложена в ее Прологе, в котором она оправдывает свои поступки призывом «плодитесь, размножайтесь». Этот призыв библия приписывала богу. Мы узнаем, таким образом, три мнения об этой героине. Четвертое выражено мельником, который рассказывает фаблио о церковном причетнике, студенте и молодой плотничихе, поведением очень напоминающей батскую ткачиху.
Читатель рассматривает горожанку из Бата с нескольких точек зрения: ее собственной, мельника, общепринятых представлений, авторской иронии. Общепринятые представления и авторская ирония выражены паломником Чосером. Благодаря этому читатель получает более полное представление как о ней самой, так и о том общественном слое, к которому она принадлежала. Сложная иерархия повествователей и их точек зрения позволяет Чосеру более глубоко и разносторонне показать действительность.
Вероятно, такая глубина и разносторонность охвата действительности послужила причиной того, что некоторые исследователи называют поэму Чосера реалистической. Для этого есть определенные основания. Однако, с нашей точки зрения, реализм «Кентерберийских рассказов» носит первоначальный, зачаточный характер и может быть хорошо определен словами «элементы реалистичности».
Термин «элементы реалистичности» возник в ходе обсуждения сложного вопроса о правомерности термина «реализм» для характеристики литературных произведений ранних эпох, значительный вклад в решение которого внес Д.С. Лихачев. Он обосновал возможность появления отдельных приемов реалистического искусства в средневековой литературе и предложил называть их «элементами реалистичности». Исследователь использовал этот термин при анализе древнерусской литературы. Не вызывает сомнений, что вследствие типологического сходства развития литератур того времени он может быть применен для описания некоторых особенностей литературы западноевропейского средневековья.
По мнению Д.С. Лихачева, «непоследовательность средневековых взглядов, средневекового отношения к действительности и дает возможность вторгаться в художественное творчество элементам реалистичности». Эта «непоследовательность взглядов» особенно сказывалась в сложную переходную эпоху позднего средневековья, когда на основе городской культуры рождались многие новые тенденции, получившие затем полное развитие в литературе Возрождения. «Кентерберийские рассказы» Чосера были одним из наиболее значительных произведений интересующей нас эпохи в Европе: новые тенденции отразились в них не только на уровне идейно-тематического содержания, но и в художественной структуре. Важную роль играет в этом персонаж по имени Чосер. Он является средством авторского самопознания, авторского иронического самовыражения, способствует появлению элементов реалистичности в «Кентерберийских рассказах», которые свидетельствуют о том, что в творчестве английского поэта зарождается новое по сравнению со средневековым представление о человеке. В поэме Чосера появляется понимание личности, близкое ренессансному индивидуализму.
Л-ра: Форма раскрытия авторского сознания: на материале зарубежной литературы. – Воронеж, 1986. – С. 10-16.
Произведения
Критика
