30-10-2018 Даниель Дефо (Daniel Defoe) 1334

К вопросу о составляющих элементах английского классического романа ХVIII в. (романы Д. Дефо)

Е.А. Глушко

Специфика литературной действительности Англии начала ХVIII века, в контексте которой особое место принадлежит произведениям Д. Дефо, обусловлена динамикой и сложностью взаимодействия литературных направлений этого периода. Следует заметить, что данный тезис не так общепринят, как может показаться. Современные интерпретации литературного процессе ХVIII века характеризуются широким спектром мнений относительно его качественного состава, не исключают и некоторой категоричности, вследствие которой сентиментализм, а тем более рококо, далеко не всегда признается самостоятельными, эстетически полноценными литературными направлениями, а их соотношение с Просвещением трактуется не вполне адекватно.

Спорность оценок и некоторая методологическая узость существующих концепций в исследовании романа ХVIII века, проявляющаяся в недостаточной, как кажется, анализе взаимосвязи метода и жанра, и явилось тем, что обусловило желание пересмотреть установившиеся представления о литературном наследии Англии ХVIII века (в частности, о романном творчестве Д. Дефо).

Своеобразие его в значительной степени определяется особым сплавом просветительской поэтики и поэтики литературного рококо в художественном методе, жанровой специфике его произведений. Роль последней еще и сейчас игнорируется в отечественной литературоведческой науке, которая предпочитает рассматривать проблемы рококо в русле бескомпромиссной оппозиционности идеям Просвещения. Такое положение представляется следствием общего состояния теории литературного рококо в Англии на современном этапе. Имеются лишь отдельные работа, скорее намечающие проблемы становления и развития национальной традиции рококо, нежели изучающие их. К их числу принадлежат исследования В. Сайфера, Р. Робинсона, С. Гранта, П. Брэди. Г. Гатцфельд замечает осторожность, а то и принципиальное неприятие некоторыми исследователями концепции существования рококо в Англии как самостоятельного литературного направления.

В отечественном литературоведении подход к изучению творчества Д. Дефо осуществлялся в русле «реалистической» концепции и обязательной идейной связи исключительно с просветительским движением, что способствовало несколько расширительной трактовке Просвещения, а главное - сведению всей разнообразной, «калейдоскопической» литературной реальности ХVIII века к однородной романной массе, художественное значение которой определялось критерием «правдивости» в отображении реальной действительности.

Общеизвестно, что литературное признание Дефо зиждется большей частью на единственном его творении - «Жизни и удивительных приключениях Робинзона Крузо» (1719). Своеобразие остального романного творчества писателя исследовано гораздо меньше.

Роман «Молль Флендерс» (1722) - обаятельное и интригующее, однако не столь широко известное читательской аудитории произведение - зачастую причисляют к традиции плутовского романа, зародившегося в XVI веке в Испании. Однако внимательный анализ показывает, что внешне повторяя жанрово-композиционную схему «низкого» барочного романа, Дефо отнюдь не стилизирует свое произведение в духе «la novela pikaresqua», а меняет его тональность в соответствии с новым оптимистическим мироощущением и философскими исканиями ХVIII века.

Тематическое родство «Молль Флендерс» с известными образцами пикарескного жанра действительно обнаруживается уже в самом заглавии романа: «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс, которая родилась в Ньюгетской тюрьме и в течение шести десятка лет своей разнообразной жизни (не считая детского возраста) была 12 лет содержанкой, 5 раз замужем (из них один раз за своим братом), 12 лет воровкой, 8 лет ссыльной в Виргинии, под конец разбогатела, стала жить честно и умерла в раскаянии, написано по ее собственным заметкам». Подобное название дает читателю представление о главном герое романа - авантюристке, плутовке, женщине не слишком строгих моральных правил. Вместе с тем в подобном названии находит свое выражение и «чисто пространственная статическая концепция многообразия мира», характерная для авантюрно-плутовского романа и определяющая его мир как пространственную смежность контрастных положений: удачи-неудачи, счастья-несчастья.

Следуя пикарескной традиции, ведущим композиционным принципом в своих романах Дефо выбирает принцип «биографического оформления героя», который все же несколько трансформируется под влиянием эстетических принципов рококо. Дефо не настаивает (как обычно полагают исследователя на документальности романа, а явно обыгрывает ее как некую повествовательную возможность. Он «убеждает» в достоверности не прямым доказательством, а через сомнение, подозрение в реальности.

«Биографичность» романов Дефо, повествование от первого лица, с иной точки зрения, могут быть объяснены данью модной, но не плутовской традиции - традиции мемуарной литературы, жизнеописания всевозможных авантюристов, скандальных хроник, секретных историй, ознаменовавших поворот в литературе к «сфере частных интересов личности». Демократизация читательской аудитории способствовала появлению нового демократического, «обыкновенного» героя, не заключенного в рамки бурлескной ситуации «низкого» романа барокко.

Очевидно, что сближаясь с пикареской в целом ряде элементов кадровой структурной организации (одногеройность, постановка в центр героя-повествователя, изображение судьбы человека в мире, традиционный экскурс в «родословную» героини в экспозиции романа в отличие от принципа сознательного эпатажа в романе рококо), роман «Молль Флендерс» связан с иной стадией развития романа как жанра. Извечный конфликт «человек-общество», освоенный плутовским романом и реализующийся в произведении Дефо в одном из своих вариантов как конфликт «человеческой природы и человеческого общества», получает новое художественно-философское осмысление. Полемизируя с барочной дихотомией в концепции человека, где соотношение между природой и разумом контрастно решается в пользу последнего, Дефо стремится запечатлеть в своей героине те нравственно-психологические мотивы, которые тяготеют к проявлению «естественного» в поведении человека. Поэтому центральной ситуацией романа становится демонстрация «психологии соблазнения», которую Эрика Хюбенер определила как «типичную для романа рококо». Рассказанная отнюдь не в грубой, откровенной форме история «заблуждений сердца и ума» юной Бетти обнаруживает присущую рококо психологизацию поведения, которая, по верному суждению Г. Гатцфельда, «распознает в спонтанных, наивных, бессознательных действиях молодой девушки подсознательное, сексуально осознанное тщеславие, которое становится легко различимым в ретроспективной самокритике...». Последняя, впрочем, не становится лейтмотивом всего романа. Напротив, морализация Дефо утрачивает черта бескомпромиссной дидактичности: скептико-иронические замечания о человеческой психологии и нравах его героев призывают скорее согласовывать свои поступки с «природой», чем исправлять ее. Таким образом, героиня романа предстает пред вами не как развращенная кокетка, а как естественно тщеславная девушка.

Традиционный мотив «преодоления простоты и наивности» при соприкосновении с окружающим миром, реализуясь в конкретном любовном опыте героини, приобретает отчетливо «двойственный» характер: преодолевая временные «заблуждения сердца и ума», Молль Флендерс не отказывается от поиска чувственных наслаждений, однако усваивает излюбленную просветителями идею контроля разума над чувствам, Рассудочность мышления героини становится той главной идейной новацией Дефо-романиста, которая положила начало созданию «романа, начинающего принимать в расчет деньги». В противоположность пикареске, плутовство в романе Дефо становится разновидностью «деловой, даже коммерческой деятельности», которая приводит героиню к успеху. Подобный счастливый финал произведения, в отличие от назидательной фабульной развязки «низкого» барочного романа, связан оптимистический мироощущением ХVIII века, которое стало одним из философских оснований романа рококо.

В этом отношении Молль Флендерс, несомненно, «квазипикарескная героиня» (по определению Роберта Олтера), ибо по характеру и целям «плутовства» она гораздо ближе «игровому началу культуры ХVIII века», чем к амплуа пикаро в образе Ласарильо или пройдохи Гусмана де Альфараче.

Весь перечисленный комплекс жанровых изменений в «Молль Флендерс» сравнении с классическими образцами барочного плутовского романе, близость поэтики книги Дефо художественным принципам литературного рококо позволяет говорить о некой синтезе, взаимопроникновении указанных литературных направлений в творчестве английского писателя, условленная переходностью синкретическая нерасчлененность романа Молль Флендерс» демонстрирует одну из принципиальных черт искусства рококо - компромиссность сосуществования с другими эстетическими системами.

Свойственная рококо двойственность манеры изложения отчетливо проступает в предисловии к роману, которое, утратив объемность, ссылки на литературные источники, пространную описательность, присутствующие в барочном романе ХVII века, по-своему реинтегрирует и популярные приемы «мемуарного романа» («memoir novel»). Это прежде всего относится к намеренно двойственной игре Дефо читательскими ожиданиями буквальной жизненной достоверности произведения. «Игривость» (playfulness) стиля рококо как специфическое проявление игры реализуется в «Роксане» в двух своих аспектах: внешнем (the first frame) и скрытом, завуалированном (the covert frame). Так, вначале читатель убеждается в несомненной достоверности романа. Однако затем возникает дразнящая неопределенность между вымыслом и фактом, ибо устный рассказ героини, являясь основанием для данного романа, создает большую свободу для всевозможных вариаций, домыслов, неточностей в отличие от «найденных записок» или «подлинных рукописей» (приемов столь популярных в данную эпоху).

Подобная «тонкая» игра, пытающаяся скрыть (и дать угадать) за достоверностью романа его истинного создателя, была данью новой литературной традиции «novel», впрочем, и внешне назидательный замысел «Роксаны» - всего лишь условность, удовлетворяющая требованиям изображения в литературе и на сцене высоконравственного героя. Рассматриваете в данном ключе дидактизм и морализаторство в романе вступают в прямой конфликт с названием романа о «счастливой куртизанке» и с развитием сюжетного действия «Роксаны» в целом. Назидания звучат здесь иронично, в особенности, в соединении с «приятностью и пользой» в процессе чтения истории Роксаны, на которые намекает Дефо. К тому же необходимость скрыть нестоящее имя героини лишь подтверждает условность данного литературного приема, позволяя ожидать непременного «разоблачения», некой скандальной истории, которые в системе представлений рококо ассоциируются с понятием реальности, художественной правды.

Интеллектуальный тип рефлексии, как способ незнания внутренней жизни, свойственный аналитическому роману ХVIII века, теряет свою «чистоту» в видении Дефо, поскольку Роксана, наделенная ясным и трезвым самосознанием, - «женщина, которая мыслит», ставшая художественным открытием романа рококо, сочетает в себе одновременно и рассудочность, и высокую степень чувственности, определяемой жизненной философией гедонизма наслаждения, и некую долю слезливой чувствительности, предвосхищающей сентиментализм. Кроме того, интеллектуальное самопознание героини уходит от категориальной психологии ХVII века, от идеи анализа и классификации «всепоглощающих» страстей и побуждений и сводится к рационалистически-эмпирическому житейскому философствованию, которое редуцирует трагичность возникающих в романе психологических коллизий.

В этом отношении весьма показательным является финал романа. Следует сказать, что неопределенность развязки, отсутствие «полноценного» эпилога является одним из характерных признаков романа рококо, несомненно важных для его поэтики. Тем не менее двойственность финала романа Дефо, «ключ» к его разгадке ускользают от внимания многих исследователей, усматривающих лишь трагично-назидательный вариант его завершения. Однако данный взгляд на развитие сюжета, если и не совсем неправомерен, то, во всяком случае, упрощен и категоричен в своей однозначности. Ибо «Роксану» как роман рококо характеризует именно искусство иронического намека, а не однозначного утверждения. Намек - более емок в своей содержательности, чем прямолинейное знание, ведущее к монополии авторской оценки, вот почему его так ценят писатели рококо. Фабульная незавершенность романа (таящая в себе соблазн для его продолжения, что, кстати, и было сделано после смерти Дефо), создающая двойственность в его прочтении и разрушающая однозначную назидательность «Роксаны», снижает трагическую напряженность, мрачную экспрессивность последних страниц романа, утверждая компромиссность мироощущения рококо.

Анализ некоторых аспектов художественного мира двух романов Дефо, бегло изложенный в данной статье, позволяет связать указанные произведения с поэтикой литературного рококо. Художественные принципы данного стиля (игривость, искусство иронического намека, отсутствие грубого эротизма, смешение разнородных начал, «снятие» контрастов, отсутствие однозначной развязки и т.д.) находили свое специфическое воплощение в английской «версии». В романах Дефо они проявились в воздействии известного английского прагматизма, в отсутствии риторической вычурности, в стремлении к большей синкретичности, синтезу с другими эстетическими системами, что демонстрирует полигенеалогию романа рококо.

Представляя собой две различные стадии формирования романа рококо и являющиеся как бы специфической реализацией на жанровом уровне принципа «Другое - но то же» («the same-but-different») - принципе поэтики рококо, как верно указывает Джордж По, романы «Молль Флендерс» и «Роксане» обнаруживают не только полигенеалогичность жанра романа ХVIII века, но и различные формы взаимодействия с другими эстетическими системами.

Анализ романов Д. Дефо с учетом их жанрового и стилевого разнообразия позволяет, думается, расширить традиционные представления о составляющих элементах английского классического романа ХVIII века, до сих пор однозначно связываемые большинством ученых только с традицией просветительского реализма.

Л-ра: Филологический анализ. – Киев, 1995. – Вып. 7. – С. 160-167.

Биография

Произведения

Критика