Лесли Мармон Силко. Сказительница
А. Ващенко
Это произведение — третья книга молодой индейской писательницы Лесли Мармон Силко (род. в 1948 г.), автора прочно вошедшего в сознание читателей и критиков романа «Церемония» (1977). На протяжении 70-х годов в различных антологиях публиковались ее стихи и новеллы, получавшие все более широкое признание. Наиболее удачные из ранее публиковавшихся рассказов сборника «Человек, который вызовет дождь», а также завершенные поэтические фрагменты из «Церемонии» вошли в состав «Сказительницы».
Последняя книга Силко, таким образом, явилась своего рода предварительным итогом творческого пути писательницы, находящейся сегодня «на подъеме». При этом «Сказительница» — произведение глубоко оригинальное по замыслу, демонстрирующее интересную попытку создать нетрадиционное по образности и композиции повествование.
Лесли Мармон Силко предлагает читателю сплав поэзии, прозы и мемуаров, выступая одновременно как новеллист, поэт, историк, мемуарист — то есть сказитель в самом широком смысле слова. Перед нами — поток новелл, небольших стихотворений и более пространных поэм, сцепленных документальными вставками-воспоминаниями, с привлечением старых семейных фотографий. На них — скалы и знойные пустыни юго-запада США, окрестности Лагуны — индейского поселения, известного европейцам еще с испанских времен, родины писательницы. На них — быт индейской резервации, внимательные и живые лица детей, женщин, стариков. Все это словно бы извлекается из закромов народной памяти, для Силко неотделимой от памяти личной (об этом — зачин книги).
Всю книгу пронизывает образ Сказительницы, имеющий программное значение для литератора-индейца, поскольку материал и художественные приемы его прозы черпаются из традиций народной мудрости. Конкретно-бытовой план книги раскрывают новеллы, начиная с самой пространной, титульной, — еще одного своеобразного зачина книги. Это трагическая история молодой индеанки с Аляски (прожившая там половину 70-х годов Силко могла детально познакомиться с условиями жизни коренных обитателей американского севера). Героиня рассказа, девушка-сирота, мстит белому торговцу, когда-то погубившему ее родителей, заманивая его на лед реки, где он проваливается и гибнет в проруби. Героиню обвиняют в убийстве, а адвокат-белый предлагает ей отстаивать версию о собственной невменяемости. Но девушка отказывается: ведь чужакам не понять, что «история должна быть рассказана», даже если никто не поймет ее, и она должна быть правдивой — эта история преступления и несправедливости, история существования, вечно балансирующего между жизнью и смертью. Трагичен и рассказ «Колыбельная», повествующий о гибели двух обездоленных стариков индейцев. Далее, однако, тональность новелл начинает меняться: неподдельный драматизм «Истории Тони» и «Человека, который вызовет дождь» переходит в более светлые, даже юмористические тона «Желтой Женщины» и «Одной из историй о Джеронимо». Завершает книгу почти фарсовый рассказ «Койот держит в руках весь дом», герой которого — неудачливый, но веселый юноша — разыгрывает незлобивую шутку над чопорным и презрительным к нему индейским кланом, совсем как неунывающий и хитрый, хотя и простоватый, Койот из индейских мифов. В такой композиции книги ощутима связь с народной эпической традицией индейского фольклора, где конфликт между героем и действительностью всегда развивается от хаоса к гармонии. Название рассказа «Койот держит в руках весь дом» невольно прочитывается не только буквально (раскрывая основную сюжетную линию), но и символически: оптимизм, питаемый общинными отношениями взаимопомощи, не дает распасться этносу, несмотря на бедность и притеснения, которым постоянно подвергаются индейцы.
Поэтический пласт книги — еще более определенное утверждение бесконечной красоты и многообразия мира. Неизменность, постоянство природы призваны как бы подтвердить незыблемость моральных истин, по которым живут люди с дней Первотворения, — к этой мысли Силко подводит читателя, погружая его в сказочную атмосферу фольклорных образов и сюжетов.
В сказительстве писательница видит бесконечный процесс творческого поиска и одновременно — залог продолжения народной памяти, а значит, и бессмертия самого народа. Подчеркивая рамочную конструкцию книги, ее завершает наряду с последней из новелл поэма «Избавление сказительницы» — своеобразная апология жизненного назначения народного певца. «Смысл» этого назначения — спасение и избавление от бед, в том числе от смерти, через образное слово.
Стихи, составившие большую часть книги, убедительно демонстрируют возросшую зрелость поэтического дара Силко. «Сказительница» включает около сорока законченных поэтических произведений, которые ярко свидетельствуют об органичной близости поэзии Силко традиционной эпической поэзии индейских племен юго-запада США (зуни, лагуна и других). Любимая поэтическая форма Силко — эпический сказ на мифологический сюжет. Здесь царство фольклорных персонажей: лукавого Койота, Старицы Барсука, Желтой Женщины, духов-качин. Это рассказы о странствиях племен и удивительных приключениях, о чудесных превращениях зверей и людей, о борьбе доброго и злого начал.
Разве не удивительна история о том, как Старина Барсук, любовно раскладывая перед собой «мозаику» обнаруженных им костей и твердо помня о том, что «вещи не умирают, они только рассыпаются или разлучаются», произносит волшебные слова — и внезапно собранный скелет превращается (к удивлению самого Барсука!) в Койотиху, потрусившую прочь, даже не сказав «спасибо»... Или история о том, как собрались когда-то на шабаш ведьмы и самой опасной среди них оказалась та, что начала рассказывать о будущем нашествии «белых людей из-за моря», о том, какие болезни и разрушения они принесут, о разграблении земель и о страшном узоре из урановых руд, который они «выложат» по всему миру... Товарки просят прервать страшный сказ, но ведьма отвечает: «Я не могу этого сделать — он уже превращается в явь...»
Жанр нового произведения Лесли Мармон Силко своеобразен: это нечто среднее между книгой о культуре своего народа (жанром, распространенным сегодня в индейской литературе США) и художественной автобиографией, но такой, где автор буквально слит с живой народной массой. На смену потерянному и затем обретающему себя герою «Церемонии» здесь выступили автор — талантливый выходец из индейской массы — и сами сегодняшние индейцы. Может быть, именно этот неподдельный и глубокий интерес к жизни соплеменников отозвался и живым читательским интересом к творчеству Силко: ныне ее читают уже не только в США или Англии, но и на итальянском и немецком языках. Это и понятно: никакая, пусть самая давняя или популярная.
традиция изображения индейцев в литературе не способна заменить живого индейского характера, созданного современным писателем-индейцем, знающим все о своем соплеменнике. Многое, разумеется, зависит здесь от таланта; по счастью, Силко обладает таким талантом.
Мир гармоничен, а не разорван; человек — часть целого, в том числе своего коллектива, а не затерян в бездне одиночества и разобщенности; основа его действий — в народной мудрости, в нравственных нормах традиций гуманизма, а не в беспочвенном произволе — эти мотивы, надо признаться, редки в современной литературе США и оттого приобретают особенно весомое звучание. Тем более что сказанное Лесли Мармон Силко о необходимости победы жизни над смертью звучит предупреждением и верой.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – Москва, 1984. – Вып. 1. – С. 77-79.
Произведения
Критика
