Гельмут Ценкер. Лягушачий праздник
Н. Литвинец
В переводе на русский язык вышла его повесть «Кассбах, или Всеобщий интерес к морским свинкам» (М., «Прогресс», 1978), дающая сатирический портрет фашиствующего мелкого буржуа.
Герой нового романа «Лягушачий праздник» — молодой рабочий Герхард Янда, человек болезненно неустроенный, мятущийся, непростой и нелегкий во взаимоотношениях с людьми. Мы встречаемся с Яндой в тот момент, когда он бросает очередную работу (контора по городскому благоустройству) и опять, уже в который раз, оказывается без средств к существованию, доставляя этим немало забот своим родителям. Их тревогу можно понять: Янде тридцать два года, он до сих пор не имеет постоянного места работы, а значит, и места в жизни. Впрочем, такая проблема, как поиски дела по душе, дела, которое приносит радость и дает чувство уверенности в завтрашнем дне, как раз меньше всего беспокоит родителей Янды. Куда больше их волнует другой вопрос — сын должен обеспечивать себя сам и никак от них не зависеть.
Герхард Янда — не бездельник, живущий только сегодняшним днем и рассчитывающий поживиться за счет родителей, не закоренелый аутсайдер, сознательно противопоставляющий себя обществу, он всеми силами старается преодолеть духовную и нравственную изоляцию, в которой то и дело оказывается. Но, наталкиваясь на полное равнодушие окружающих, он и сам начинает равнодушно относиться к себе. Янда не живет, он лишь «переносит жизнь», и терпение его кажется порой самому герою бессмысленным. Временами ему нарочно, назло хочется сделать все еще хуже, причинить себе вред и до конца разрушить в себе всякую личностную целостность, вытравить еще сохранившиеся нравственные критерии. Он не стесняется брать у родителей деньги; шатается по пивным, где ввязывается в случайные драки; спит с проститутками, ничего, кроме отвращения, при этом не испытывая; время от времени устраивается на работу, а потом без всякой видимой причины ее бросает... Как-то Янда даже пытается всерьез угодить в тюрьму, приписывая себе вину за смерть десятилетней девочки из соседней квартиры, которая выбросилась из окна. Однако звонок Янды в полицию, а позже и явка туда «с повинной» не производят никакого действия. Газеты уже выжали из этого происшествия все, что можно, и перешли к очередной сенсации, а в полиции уже составлен и сдан в архив отчет, и даже будь Янда действительным убийцей, это бы вряд ли кого-нибудь заинтересовало.
Порой у читателя возникает ощущение, что в психике Янды есть отклонения от нормы. Однажды он попадает в психиатрическую лечебницу, точнее, ему удается туда попасть, потому что это еще одна попытка, пусть горькая и трагическая, уйти от жизни в тихий и спокойный угол. Янде даже ставят диагноз: «признаки шизофрении, психически асоциален». Через какое-то время Янда из больницы сбегает, не вынеся тамошней системы унижения неловка, доведенной прямо-таки до совершенства. И постепенно, проведя Янду по многим кругам современного австрийского общества, писатель убеждает нас: болезнь сознания героя порождена болезнью современного капиталистического общества.
В самом деле, достаточно взглянуть на длинный послужной список Янды, чтобы понять, что перепробовал он действительно многое: неудавшийся кельнер и сотрудник почтового ведомства, рабочий на мебельной фабрике и учитель в средней школе, правда, благодаря документу на чужое имя. Янда бродяжничает, подрабатывает донором, несколько месяцев он даже отсиживает в тюрьме, — и при этом постоянно испытывает гнетущее ощущение страха, неуверенности в себе: пожалуй, это единственное реальное чувство в его жизни.
Что сделало во многом инфантильного Янду вдруг гораздо более зрелым и серьезным? Любовь? Такое объяснение было бы, пожалуй, слишком упрощенным и банальным. В данном случае гораздо больше подходит слово солидарность. Солидарность, естественное человеческое участие, радость от ощущения, что ты нужен другому, ответственность за другого — вот что привязывает Герхарда Янду к Вере, работнице мебельной фабрики, где он недолго работает. И лишь позже, по прошествии времени, приходит и другое, главное чувство, окрасившее жизнь обоих таким ярким светом, сделавшее их близкими людьми.
Герхард и Вера становятся мужем и женой. Вера ждет ребенка, ребенка от другого, случайного человека в ее жизни, с которым ее ничто больше не связывает. В свое время она решилась на этот шаг, чтобы хоть как-то избавиться от горького женского одиночества. Теперь они готовятся к рождению ребенка вдвоем, и Янда с готовностью принимает на себя ответственность за его будущее.
Итак, к Герхарду Янде приходит зрелость. Меняется и его отношение к работе. Теперь он уже не мотается, как перекати-поле, с одного места на другое. Как бы ни тяжела была его нынешняя работа, как бы ни старались хозяева транспортной конторы выжать максимум из рабочих и из старых, уже непригодных для эксплуатации машин, Янда останется здесь. Он учится отстаивать свои права, постигает азы профсоюзной борьбы. Начинает интересоваться политикой, поддерживает одну из антивоенных акций, собирает деньги в помощь беженцам из Чили. Он все тверже стоит на земле. Вот почему, несмотря на взятый поначалу мрачный, безысходный тон, книга у Ценкера получилась в итоге светлая, открывающая герою перспективу. Все это ничего общего не имеет с традиционным хэппи-эндом. Читатель знает, что жизнь Герхарда и Веры будет нелегка, здесь будет еще много сложностей, много срывов, будут, наверное, даже поражения. Но что самое главное, на этом «лягушачьем празднике», где каждый слушает только себя и думает только о себе, они сохранили живую душу, сберегли человеческую близость и тепло.
А вот персонажам «малой прозы» Ценкера это далеко не всегда удается, и поэтому рассказы его оказываются порой горше, трагичнее и безысходнее романа. Большинство героев рассказов Ценкера сдались, капитулировали перед бездуховным «обществом потребления», приняли навязываемые им стандарты, изгнали из своей жизни все, что могло бы привнести в нее хоть какое-то духовное или нравственное беспокойство.
Самый яркий пример — супружеская чета из полуторастраничного рассказа «Смерть Дантона». «Смерть Дантона» — название революционной пьесы Георга Бюхнера, которую передают по телевизору. Посмотрев на экран каких-то десять минут, супруги теряют всякий интерес и начинают подумывать о сне. Это и понятно. Изнурительная работа мужа на заводе, постоянная и бессмысленная перебранка друг с другом, без радости выпитое вино — все это изо дня в день притупляет их чувства, обедняет и обкрадывает их жизнь.
Существование же господина Ф. из рассказа «Господин Ф. ежедневно» выглядит в его собственных глазах весьма насыщенным. Ежедневные обязанности, круг которых сложился раз и навсегда, на всю жизнь, вошли в его сознание настолько прочно, что, даже будучи уже несколько лет на пенсии, господин Ф. все еще живет во власти старых привычек — они создают ощущение стабильности, придают жизни видимость смысла. Как и прежде, только по воскресеньям моет господин Ф. свой «фольксваген» и только по воскресеньям позволяет себе немного посидеть на скамеечке в саду.
Для героя рассказа «Дневник» образовавшуюся пустоту в жизни не может заполнить даже такое подобие деятельности. Он приходит к решению покончить самоубийством — хладнокровно, продуманно, в трезвом уме и твердой памяти. Иностранный студент, ежедневно приносивший одинокому старику бутылку кефира и пятьдесят граммов колбасы, поражается однажды необычной роскоши его заказа — две бутылки пива и букет цветов. Он удивляется еще больше, когда его подопечный предлагает распить пиво вдвоем. К тому же старик не оставляет заказа на следующий день, говоря, что он должен на какое-то время уехать. После ухода студента он включает радио и под последние известия спокойно принимает, запивая пивом, огромную дозу снотворного, а затем так же спокойно ожидает действия таблеток.
Мир, в котором живут герои рассказов Ценкера — страшный и жестокий мир. Здесь извращаются простые человеческие чувства, здесь любовь оказывается либо обычной куплей-продажей (рассказы «Что я такое?», «Убийство на Шпрингергассе»), либо отвратительной и изощренной игрой, в которой уже не остается места для другого человеческого «я», лишь для человека-куклы, человека-машины, послушно исполняющего все самые абсурдные и мерзкие требования (рассказ «Господин Кёк»). Здесь человек может убить другого человека только потому, что ему не понравилось, как тот обогнал его машину, и еще потому, что стихийно начавшаяся гонка друг за другом вызвала у обоих взаимное раздражение (рассказ «Показания обвиняемого»).
В эпилоге сам автор замечает с горькой иронией: «Данная книга повествует о наших современниках. Имена героев почти не вымышлены, так же как и их судьбы. Многие из них и поныне здравствуют, работают и радуются жизни. И если судьбы многих героев этой книги кому-то покажутся сказочными, то это сказки, которые придумала сама жизнь».
И роман, и сборник рассказов Ценкера открывают читателю важные стороны сегодняшней австрийской действительности. Красивая, ежегодно привлекающая тысячи туристов страна имеет в изображении писателя мало общего с глянцевой картинкой рекламного проспекта. У героев разные профессии — здесь рабочие Герхард Янда и Вера, шоферы и продавщицы, и упомянутый в заголовке сборника рассказов дворник, и воспитанник интерната для особо трудных подростков, и пенсионер, в одиночестве доживающий свой век... Оправдан и протокольный, временами приближающийся к документальному, сжатый и лаконичный стиль изложения. Две последние книги Ценкера свидетельствуют о том, что его талант развивается, обогащается новыми красками, делается более уверенным и зрелым.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1979. – № 4. – С. 8-10.
Критика
