Оружие народа (Стихи Бласа де Отеро)
Хосе Сантакреу
Недавно я прочитал новый сборник стихов испанского поэта Бласа де Отеро «Разговор начистоту», издание которого в Испании было запрещено франкистской цензурой. Стихи эти вышли в Париже отдельной книгой с текстом на двух языках, испанском и французском.
Запрещенная цензурой, книга Бласа де Отеро все равно нашла свой путь в Испанию: ее тайно передают из рук в руки, ее читают, ею упиваются.
Кто же такой Блас де Отеро?
Он родился в 1916 году в Бильбао, окончил сначала юридический факультет в Вальядолиде, а затем — факультет философии и литературы Мадридского университета. В 1942 году вышла первая книга его стихов, за нею последовали пять других. Свою седьмую книгу поэт назвал «Разговор начистоту».
...Когда в Испании разразилась гражданская война, Бласу де Отеро исполнилось двадцать лет. Поэт пережил драматические перипетии и этой схватки, и последующих лет, когда из одного конца Испании в другой катились волны франкистского террора, оставляя на своем пути реки крови... За чудовищной расправой над Гарсией Лоркой последовало методически рассчитанное медленное умерщвление в тюремной камере другого большого поэта, Мигеля Эрнандеса; умер в изгнании наставник всех современных испанских поэтов Антонио Мачадо. Черную ночь над Испанией озаряли лишь зловещие отблески костров — жгли книги. Еще не успел замолкнуть гром гражданской войны, как франкисты обрушили репрессии на испанскую демократическую культуру. Они стремились вырвать с корнем из сердца народа страстное свободолюбие и жажду справедливости. В те роковые дни многие лучшие представители испанской интеллигенции были вынуждены покинуть родину вместе с последними бойцами народной армии.
Но несмотря на все это, прогрессивная интеллигенция оставалась живой. И сегодня уже нет почти ни одного видного испанского ученого, деятеля культуры, писателя, который в той или иной форме не выступил бы против франкистского режима. В испанскую литературу вступила когорта прогрессивных молодых поэтов и романистов, детство и юность которых протекали в суровые годы гражданской войны. Франкистам не удалось ни запугать их, ни подкупить, соблазнив избавлением от житейских невзгод. Молодые писатели не ушли от жестокой действительности, а посвятили себя ее изображению.
Такова была атмосфера, в которой складывался творческий облик Бласа де Отеро.
В начале своего творческого пути Блас де Отеро мучительно страдает от того, что ему приходится вынашивать стихи в одиночестве; временами он впадает в мистику или отдает дань экзистенциализму. Но мало-помалу ему становятся все слышнее шаги идущих рядом людей. Он все пристальней всматривается в их страдальческие лица, все отчетливее слышит их гневные проклятья ненавистному режиму.
Первого мая 1947 года земляки Бласа де Отеро, рабочие Бискайи, объявили первую после установления франкистского режима всеобщую забастовку, вызвавшую восторженный отзвук в сердцах всех испанских патриотов.
В 1949 году три поэта, жившие в разных уголках Испании, порывают с застойной и чахлой поэзией, которой покровительствовали официальные круги, и становятся зачинателями новой испанской поэзии. Ныне это литературное движение вовлекло в свою орбиту многих испанских поэтов — от ветеранов до новичков, только-только вступивших на литературную стезю. Новая поэзия — это поэзия протеста, борьбы. Она обращена к народу, которому стремится помочь вывести Испанию из бездны материальной и духовной нищеты, куда франкизм все глубже затягивает страну. Начало этому движению было положено поэтами Эухенчо де Нора, Габриэлем Селайа и Рамоном де Гарсиасоль. Поэты нового литературного движения отличаются друг от друга своими взглядами по многим вопросам. Но всех их с самого же начала объединила горячая любовь к родине и убежденность в том, что дальше так продолжаться не может — «этому необходимо положить предел» и, чтобы «это» изменить, нужно слить собственные усилия с народными.
Разными путями представители новой поэзии пришли к пониманию того, что историю творят не герои-одиночки, не «избранное меньшинство», а массы, народ. С народом они и встали на путь борьбы. В своих стихах эти поэты призвали собратьев по перу покинуть тесные кельи отшельников, выйти на улицу, на площадь, слиться с толпой. С таким призывом выступил в своей поэме «На площади» один из старейших испанских поэтов Висенте Алейксандре:
Выходи, не робей.
Выходи в кипенье площади.
Выходи в зовущий тебя поток
и в нем узнай себе цену.
О сердце, сжатое до предела,
оно тоже хочет биться в унисон
с гулким стуком всех сердец.
Этот же мотив звучит и в стихах Бласа де Отеро, зовущих бежать от смерти и одиночества:
Вот вам песнь и душа человека,
который отлюбил, отжил, угас,
но однажды вышел на улицу и тогда то
прозрел и порвал все стихи, что прежде
сложил.
Так случилось, так было. Вечером,
выйдя из дома,
отчаявшись до предела, томимый
любовью, устремился, еще не зная
куда —
но туда, где воздух не отравлен
смертью.
Прежде чем «вырваться на улицу» и вдохнуть свежего воздуха, Блас де Отеро прошел долгий и трудный путь, отмеченный такими вехами, как вышедшая в 1942 году книга стихов «Духовное песнопенье» и появившийся в 1950 году сборник «Неистово-человечный ангел». Раздираемый внутренними противоречиями, тщетно взывал поэт к небесам, не находя у них отклика. И в 1951 году в своей третьей книге «Пробуждаемое сознание» он отрекается от всего, что ранее создал, и встает в ряды творцов новой поэзии.
Я возвращаюсь к жизни, смерть поправ,
предав проклятью все, что писал прежде:
подобием человека был я, когда молчал.
В 1955 году выходит сборник «Прошу мира и слова». В нем голос Бласа де Отеро зазвучал уже в полную силу. Знаменательно, что книгу эту автор посвятил «подавляющему большинству». В ней поэт выступает, просветленный новой верой. Он отрекся от религиозно-мистических и экзистенциалистских химер во имя веры в Общество, в Человека. В книге ощущается свежее дыхание эпохи. Поэт решительно и бесповоротно выступает в ней на стороне народов, ведущих борьбу за спасение человечества от кошмаров атомного апокалипсиса. Поэту стал ясен смысл жизни — он увидел перед собой высокие и благородные цели:
Прошу мира и слова,
Пишу в защиту царства
Человека и Справедливости...
Поэт понял, какие могучие силы сегодня на стороне тех, кто отстаивает правое дело.
По заключенному в 1953 году с США соглашению Франко, торгуя испанским суверенитетом, сдал испанскую землю американским империалистам для строительства на ней военных баз. Блас де Отеро видит, какую это создает опасность для Испании:
Во имя Испании — мир.
Человек в опасности. Испания,
Испания, не спи.
Нависла угроза, скорей.
помогай...
Мир,
чтобы день наступил.
Во имя Испании — мир.
Так тема борьбы против франкистского режима органически сливается в поэзии Бласа де Отеро с темой борьбы за мир.
Франко с каждым днем все более жестоко преследует каждого, кто отстаивает дело мира. Но это не страшит Бласа де Отеро, хотя ему прекрасно известно, на какие расправы способны испанские власти и как чудовищен террор во всех уголках страны. Участие в борьбе за мир открыло ему, что на стороне дела, которое он отстаивает, — подавляющее большинство людей всей земли.
Нет на земле силы, способной воспрепятствовать торжеству дела мира. И это еще больше укрепляет поэта в его вере в неизбежность крушения франкистского режима. Этой веры у него не отнять.
Может, я останусь без воздуха, без воды, без хлеба,
что ж, остаются и без этого.
Воздух... — он не принадлежит никому, вода... — ее хватит на всех, хлеб... Да, но их могут отнять.
Веру же — никогда.
Чем меньше воздуха — тем она сильнее. Чем мучительней жажда — тем сильнее. Не такая же — сильнее.
(«Среди подавляющего большинства»)
С большой убежденностью выражает теперь Блас де Отеро и уверенность в торжестве правого дела:
Труден этот путь,
но важнее другое: ведь народ идет все вперед и вперед — к свету, по земле, разгоняя тучи.
Победа неизбежна.
Прекрасная пора
все ближе и ближе, она — как море, в чью синь устремился наполненный
ветром парус.
...И вот перед нами новая книга Бласа де Отеро. В ней поэт пошел еще дальше. Знаменательно уже само название сборника — «Разговор начистоту». Довольно! — восклицает Отеро, — Пора назвать все вещи своими именами: хлеб — хлебом, вино — вином... И действительно, книга Отеро — обвинение франкистской диктатуре, произнесенное во всеуслышание и без обиняков. Поэт пригвождает своим стихом франкизм к позорному столбу и зовет к разоблачению всех его злодеяний. И вместе с тем это — песнь любви. Любви к Испании, рот которой заткнут кляпом и руки — в кандалах. Поэт посвящает книгу тем, кто страдает, кого преследуют, истязают в застенках. Это к ним обращается он со словами надежды. И поэтому книга его глубоко оптимистична, и голос поэта звучит в ней с огромной силой и решимостью:
Я возвышаю свой голос, восстав против небес с их никому не нужными божествами, мой голос градом камней стучит во врата смерти — правдивыми песнями, твердыми, как сжатые кулаки.
Блас де Отеро знает: избранный им путь тернист и опасен, впереди — тяжелая борьба. Но именно теперь поэт полон уверенности в себе и сознания нужности того, что он пишет:
Прежде я был погружен в себя.
Теперь — смотрю вперед, в мир, что меня окружает.
Прежде все было мраком и молчанием.
Теперь же — солнце озаряет мой путь,
солнце справедливости, зажигающее
прежде скрытые тьмой вершины.
(«Солнце справедливости»)
Поэта до глубины души возмущают контрасты сегодняшней Испании. Горстка одних утопает в роскоши, все остальные прозябают в нищете. Недаром нынешнюю Испанию называют раем для банкиров.
Женщины с печальными накрашенными лицами
дарят улыбки каждому кошельку,
а богатые невежды милостиво раздевают их взглядом.
Этих мучает похоть, тех, в юбках, — вечная нищета.
Город полон церквей и публичных домов;
их полным-полно, но в них не заглушить голод,
царящий повсюду.
Когда поэт бродит за полночь, луна может скрасить открывающиеся его взору картины, его внимание может отвлечь небосвод, усыпанный мерцающими звездами, которые зовут поразмыслить над безграничностью мирозданья. Издревле эти мотивы были благодарной темой для многих поэтов. Бласа де Отеро сейчас больше всего тревожат страдания народа. Боль за него пронизывает сердце поэта, как стрела. Колокольный звон в ночи, нарушающий молчание спящего города, звучит в его ушах, как плач. В звоне металла ему слышатся стоны Испании, он заставляет поэта вспомнить о людях в тюремных застенках, о томящихся в ожидании суда или уже стоящих в этот самый момент перед военным трибуналом.
Я прислушиваюсь и слышу
тюремный колокол в Леоне.
Колокол трибунала в Сории.
В предутренние часы ветер
Доносит звон колоколов Испании.
(«Колокола»)
Франкистский режим попрал демократические свободы. В неволе трудно дышать, наступает удушье.
У меня болит грудь.
(Ведь грудная клетка своими очертаниями напоминает контуры Испании.)
Врач сказал мне: — Вам нужен воздух, самый свежий, самый...
— Но откуда взять мне?..
(«У нас, на земле»)
За последние годы засилие цензуры стало особенно невыносимым. Она душит всякую живую творческую мысль в стране. А то, что с ее благословения печатается, нередко становится позором для всей испанской культуры.
Мужественно бросив вызов опасностям, которыми чреват в современной Испании всякий коллективный протест, 235 виднейших деятелей испанской науки, литературы и искусства выступили в конце ноября 1960 года с открытым письмом против произвола цензуры. Среди подписавших письмо — академик Хосе Мариа Пеман, искусствовед Лафуэнте Феррари, каталонский композитор X. Монсальвадже, кинорежиссер X. А. Бардем, старейшие писатели Р. Перес де Айала и В. Алейксандре, романисты X. А. Сунсунеги, K. X. Села, писатель и ученый П. Лаин Энтральго, поэты Д. Ридруэхо, Л. Росалес и многие другие. В открытом письме сказано: «Наш труд фактически подчинен системе, которую характеризуют нетерпимость, беспорядочность и произвол». Чиновники ведомств цензуры, пользуясь правом действовать безымянно, делают что им вздумается. «Следствием этого, — говорится далее в письме, — является, помимо всего прочего, то, что испанская культура, оказывается, представлена на международной арене в таком жалком виде, какой мог бы быть лишь у самой слаборазвитой культуры (что противоречит нашим богатым культурным традициям), и все это ставит испанских писателей и ученых перед фактически равной изгнанию необходимостью работать на иностранные издательства и научные учреждения; мы считаем, что наша страна больше не может терпеть этого». Авторы письма протестуют против неузнаваемо искажающих «переработок» тех иностранных книг, пьес, кинофильмов, которые допускаются в Испании властями.
В атмосфере нетерпимости, созданной франкистской цензурой, Блас де Отеро пишет полные горечи строки:
Многое я знаю, но о многом молчу.
Ведь другим не дадут увидеть то, что я напишу,
потому что пишу я о том, что вижу,
вижу глазами нашей молодежи и народа.
(«Голубка, не улетай»)
Всю последнюю книгу Бласа де Отеро пронизывает страстное желание помочь испанцам объединить свои усилия, чтобы Испания снова смогла двинуться по пути прогресса. И Отеро пишет:
Призраки — вот кто вы, бесславные кумиры.
(«Не тревожьте соловья»)
Более двадцати лет назад закончилась гражданская война, а в Испании по-прежнему заседают военные трибуналы, выносящие приговоры всем, кого считают инакомыслящими. Из тюрем доносятся стоны тысяч политзаключенных, многие из которых провели за решеткой по десять и двадцать лет. Вспомним хотя бы поэта Маркоса Ана, томящегося в заключении с момента окончания гражданской войны. Десятки тысяч испанцев, желающих возвратиться на родину, боясь репрессий, остаются за границей. Среди них — пользующиеся мировой известностью ученые, писатели, деятели культуры.
Широкие круги испанской интеллигенции уже неоднократно выступали с требованием не препятствовать объединению испанцев, предоставить амнистию всем политзаключенным и политэмигрантам. Эти настроения были выражены и в послании маститого ученого, президента Испанской Академии дона Рамона Менендеса Пидаля к участникам Латиноамериканской конференции 1960 года, созванной в Рио-де-Жанейро для требования политической амнистии в Испании и Португалии: «Две Испании, ныне разделенные, должны наконец объединиться и сотрудничать во имя будущего общей родины».
Международное общественное мнение горячо поддерживает героическую борьбу испанского народа против франкистского режима.
Из истерзанной, окутанной мраком Испании Блас де Отеро призывает поэтов всех стран поддержать героическую борьбу испанского народа. Блас де Отеро обращается со стихотворным посланием к Назыму Хикмету:
Пусть слово твое пройдет сквозь решетку нашей старой тюрьмы, высящейся до берегов Бискайского залива. Пусть пронзит оно всю Испанию, подобно шпаге на полях Думлупинара, пусть реки докатят его до Леванта, и раскинется оно надо всей Андалусией, как скромная, но согревающая чем-то родным скатерть на столе нашей нищеты.
Но скажи, напиши, Назым Хикмет, расскажи здесь то, о чем я тебя просил, поведай нам о ветре с Востока и о сегодняшней правде, окруженный тенями, молю тебя — ответь нам.
(«Письма и стихи Надыму Хикмету»)
Подобно своим непосредственным предшественникам, Гарсии Лорке, Альберти и другим, испанские поэты нынешнего поколения, выступающие в русле прогрессивной поэзии, не стали поборниками модернизма. Но их стихи заметно отличаются по форме и от произведений прогрессивных поэтов предшествующего поколения, лучшие реалистические и демократические традиции которых они развивают.
[…]
«До сборника «Прошу мира и слова», — писал Блас де Отеро, — содержание моих стихов отвечало экзистенциалистским требованиям. Проблематика моего творчества была несколько метафизична: в центре внимания был человек, стоящий между жизнью и смертью. Меня интересовал тогда не народ, а поэма, слово, размышления об одиночестве, и все это — как нечто самоценное. Но настал момент, когда передо мной открылась и властно призвала к себе сама действительность — народ со своими насущными заботами и не терпящими отлагательств требованиями, народ во всем величии. Отныне я посвящаю себя поэтическому решению социальных проблем и пишу гораздо доступнее».
Поэт говорит о доступности, а не об упрощении и не о подлаживании под чисто внешнюю «простонародность» Стремление к лаконизму и простоте диктуется у Бласа де Отеро желанием сделать стихи чистыми и прозрачными, как утренний воздух, чтобы они накрепко запали в сознание угнетенных. Для них, а не для власть имущих создает он свои произведения. По собственному признанию поэта, он пишет свои стихи «для человека улицы, того, что и читать не умеет». Говоря это, Отеро окидывал мысленным взором всех неграмотных, которых так много сегодня в Испании.
В прекрасной книге Бласа де Отеро встречаются стихотворения, восприятие которых трудно даже для искушенного в литературе. Конечно, нельзя забывать, что боязнь цензуры вынуждает современных испанских поэтов и писателей то и дело говорить эзоповым языком и чаше чем когда-либо обращаться к использованию иносказательных форм. Этим же, несомненно, во многом объясняется отсутствие временами должной ясности и в стихах Отеро. И все же отдельным стихам этого сборника нельзя не пожелать большей простоты.
В последней своей книге Блас де Отеро предстает перед нами как поэт-борец, как один из лучших творцов новой испанской поэзии. И эта книга — не только свидетельство зрелости яркого и самобытного таланта Бласа де Отеро. Она говорит и еще об одном — о поразительной жизнеспособности и душевной стойкости испанского народа: ведь это дух его борьбы и его страстное стремление к свободе сообщают книге Отеро ее пафос. Поэзия Бласа де Отеро зовет испанских патриотов на борьбу и на новые подвиги.
Л-ра: Иностранная литература. – 1961. – № 9. – С. 187-192.
Критика
