Автобиографический комикс «Пьеро» Эдмона Бодуэна

Мальчишки рисуют пришельцев, осаждённые города и фантастических чудовищ. Их фантазии достаточно для того, чтобы сломать границы реальности и впустить в наш мир монстра с сотней щупальцев или инопланетное существо с диковинным оружием, способным стирать память. Из такого материала Фарел Далримпл смог вылепить в своих «Крутилах» панковский манифест, кричащий о превратностях взросления, социальных и религиозных цепях, обязательно возникающих в процессе.

Эдмон и Пьеро видели мир несколько иначе, но не слишком хотели взрослеть, считая это самой большой глупостью на свете. И всё же им было интересно, что скрывается за границами того небольшого мирка, в котором они вынуждены были существовать из-за болезни. Воображение рисовало огромный фантастический мир, в котором, как и в рисунках мальчишек, было возможно всё. Реальность же оказалась не в пример прозаичнее. Но они об этом пока не задумываются, ведь сейчас самое главное — выяснить, что за пришелец совершил вынужденную посадку в их родном лесу. А об инстинктах самосохранения, конечно, никто из них не слышал, ведь любопытство пересиливает любые доводы разума о безопасности.

Комикс «Пьеро» Эдмона Бодуэна — это признание в любви к рисунку. Но если оторваться от мира линий (а сделать это не так-то просто, графика Бодуэна завораживает) и попытаться взглянуть на сюжет с высоты птичьего полёта (ведь братья часто летали в своих детских фантазиях), мы увидим историю мечты. Мечты обаятельной и слегка наивной: такие обычно прячут на самой дальней полке, вступая во взрослую жизнь.

В самом деле, разве можно посвятить свою жизнь рисунку? Для ребёнка это всего лишь забава. Точки и чёрточки выстраиваются в ряд, символизируя город, лишь для того, чтобы через полчаса сгореть в пылу жаркого сражения. Но в этой игре мы видим красивую метафору человеческой жизни в принципе. От простого к сложному, с чистого листа к странице, испещрённой сотнями кривых, получившихся в результате личных трагедий и радостей. Вся наша жизнь — это случайно вырванные из контекста реалистичные фотоизображения. И если долго всматриваться в эти фотографии, то увидишь, как эти изображения распадаются на множество условных точек, за которыми перестаёшь воспринимать картинку в целом.

Совсем другое дело — рисунок. Это уже непрерывная линия, которая может стать чем угодно. Хочешь — невиданным пришельцем, хочешь — известным актёром. В ней чувствуется биение жизни, синхронизированное с собственным пульсом.

Мальчишки обладали незаурядным талантом, но пока ты ребёнок, это воспринимается как что-то естественное и само собой разумеющееся. Тем более, что и сравнивать рисунки было особо не с чем. Уже тогда братья понимали: умение рисовать делает их особенными, а особенные мальчики всегда нравятся девчонкам. Но даже в этом нескончаемом потоке просьб нарисовать очередную звезду экрана и сцены, Пьеро и Эдмон смогли сохранить свою настоящую страсть к творчеству. И желание стать художником всё так же оставалось красивой, но уже чуть более реальной мечтой. Братья знали, чего хотели от этой жизни. По крайней мере, они так думали. А осознание своих желаний — первый шаг в запутанную и сложную взрослую жизнь, чьи правила существенно отличаются от того, что пишут в справочниках и романах.

В самом деле, каким бы радостным и беззаботным ни было детство, оно пройдёт. Инициация настоящего взросления в жизни Эдмона начинается с трагедии, которая определит жизненный путь каждого из братьев. Ограниченность ресурсов и неограниченность потребностей порождают проблему выбора. Но на самом деле никакого выбора и не было. Жизнь сама распределила дороги в будущее, а Пьеру и Эдмону оставалось только подчиниться.

Да, в отказе от мечты в пользу брата слышатся нотки самоотречения, но в них нет ни капли зависти или негодования. Так было нужно на тот момент. К этому взывала справедливость. Да и братская любовь в случае с Эдмоном оказалась чем-то большим, нежели распространенным клише. Остро чувствуя (как это обычно бывает с творческими людьми) несправедливость, Эдмон решает подчиниться фатуму и отказаться от профессии художника, выбрав более приземлённую специальность бухгалтера. Правда, отказ от института не равен отказу от мечты. И именно Эдмон, в отличие от Пьеро, смог её сохранить. Может, потому что самому Эдмону не удалось пересечься с художественным бомондом страны и познать все негативные стороны этого общества. Да и отказ Пьера от мечты дал Эдмону дополнительный толчок, который позволил расправить крылья. Кто-то же должен летать?

Как там говорил Рене Декарт? Мыслю, следовательно, существую. «Рисую, следовательно, живу» — вторит ему Бодуэн. История Пьеро неотделима от истории брата. Их трогательная дружба и отверженная преданность мечте в детские годы заставляют вспомнить о своих мечтах. Что мы там хотели, когда были детьми? Строить ракеты, путешествовать, рисовать дома, стать великими чемпионами в фигурном катании? Сегодня эти мечты кажутся наивными, но, может, имеет смысл дать им второй шанс? Так поступил в своё время сам Эдмон. Ведь какими бы взрослыми мы себе ни казались, в каждом из нас ещё хранится частичка детства. И именно она даёт нам силы даже в самые трудные минуты.

Константин Большаков