Языковая личность А. П. Чехова в эпистолярных текстах крымского периода

Величко Н. В.
Филиал МГУ имени М. В. Ломоносова в г. Севастополе

Статья содержит результаты представления языковой личности А. П. Чехова, проведенного на материале эпистолярных текстов писателя крымского периода.

Ключевые слова: языковая личность, эпистолярные тексты, оценочность.

Стаття містить результати проведеної репрезентації мовної особистості А. П. Чехова за матеріалами епістолярних текстів письменника кримського періоду.

Ключові слова: мовна особистість, епістолярні тексти, оцінність.

The article contains the results of the A. P. Chekhov’s language personality research, based on the materials of the writer’s epistolary texts of the Crimean period.

Key words: language personality, epistolary texts, assessment.

Целый ряд новых когнитивно-ориентированных направлений изучения лингвистического знания появился в рамках антропоцентрической парадигмы. Одним из молодых, динамично развивающихся стала лингвоперсонология, предполагающая всестороннее и комплексное изучение феномена языковой личности (В. П. Нерознак, Г. И. Богин, Ю. Н. Караулов, А. А. Ворожбитова, В. Е. Гольдин, О. Б. Сиротинина и др.). Теория исследования языковой личности связана с изучением характеров, мотивов, целей, выявлением иерархии смыслов и ценностей в индивидуальной картине мира.

В работах последних лет описаны языковые личности многих писателей и ученых, принадлежащие к элитарному типу русской речевой культуры, например, Л. Гумилева, В. Набокова, Л. Парфенова. Однако материалом исследования становились художественные или публицистические тексты. Недостаточно разработанным остается изучение эпистолярных текстов, а вместе с тем эпистолярные тексты являются уникальным материалом для реконструкции языковой личности, потому что в них особенно ярко проявляется личность автора. Общеизвестно, что письма А. П. Чехова – одно из самых значительных эпистолярных собраний в литературном наследии русских классиков. В когнитивном аспекте они еще не получили достаточного описания. В последние годы отмечается рост интереса к языковой личности А. П. Чехова, обусловленный не только 150-летним юбилеем со дня рождения писателя, но и особой востребованностью его произведений в идеологически сложное время начала XXI века (Баскакова 2003, Каменская 2001, Кокина 2003, Лелис 2006, Литус 2003, В. Ф. Стенина 2006, Чалый 2003). Надо отметить, что исследования проводились в основном на материале прозаических, драматических, дневниковых текстов. Кроме того, исследуемые эпистолярные тексты, а именно крымского периода, А. П. Чехова являются значительным пластом Крымского текста, а их исследование представляется ценностным для выявления когнитивно-семантического вклада отдельной языковой личности (А. П. Чехова) в формирование топонимического концепта Крым и формирование Крымского текста.

Новизна исследования обусловлена тем, что впервые письма А. П. Чехова подвергаются лингвокогнитивному анализу с целью реконструкции языковой личности художника слова.

Для достижения поставленной цели потребовалось решить следующие задачи: уточнить понятия языковая личность, оценочность; выявить общую оценку, данную А. П. Чеховым описываемым объектам Крыма.

В современных когнитивных исследованиях показано, что язык передает не только объективное знание о мире, но и знания оценочного характера, обусловливая оценочное осмысление объектов окружающего мира и образование в результате этого оценочных концептов в человеческом сознании [3, с. 104]. Будучи выраженной языковыми средствами, оценка становится свойством языковых элементов (оценочностью), которую вслед за Н. Д. Арутюновой понимаем как семантический признак, который отражает положительное или отрицательное отношение говорящего к предмету [1].

Определяя субъект оценки в письмах А. П. Чехова, надо четко разграничивать субъект оценки: 1) совпадающий с автором письма; 2) не совпадающий с автором письма; 3) субъект пользы или бенефициант, который может быть автором и другим лицом. Лингвокогнитивный анализ показал, что основные классы оцениваемых объектов в письмах – это внешний мир писателя: города Крыма, жители, курорт, климат, природа, здоровье, лечение, жилье, питание, “цивилизация” и т. д.; и мир внутренний: самономинации и самохарактеристики, восприятие.

Продемонстрируем на примере описания населенных пунктов Крыма, где оценка заложена в номинациях и характеристиках. Надо отметить, что были рассмотрены и представлены только те населенные пункты, в которых бывал или останавливался А. П. Чехов и которые занимают много места в письмах писателя: Феодосия, Ялта, Кучукой, Гурзуф, Севастополь, Симферополь.

Первым крымским городом, куда приехал А. П. Чехов еще до поселения в Крыму, стала Феодосия. Писатель дает номинации – характеристики: серовато-бурый, унылый и скучный на вид городишко (8, с. 458.). Общая оценка А. П. Чеховым этого курортного города, извлекаемая из текстов писем, пейоративная. В номинации городишко суффикс -ишк-, придает не столько уменьшительное значение, сколько значение уничижительности, о чем свидетельствуют однородные определения серовато-бурый, унылый и скучный с негативной семантикой. Преобладают эстетические и эмоциональные оценки.

Если сведения о крымских селениях отрывочны и пунктирны, то о столице курортной жизни – Ялте – получаем полное представление. Интересны и информативны номинации Ялты: Ялта – это помесь чего-то европейского, напоминающего виды Ниццы, с чем-то мещански-ярмарочным (8, с. 458); “жидовствующая Ялта”; “татарско-парикмахерский город”, “татарско-дамский град”. Ялта предстает как место неопределенное, несколько пошловатое, связанное с большим количеством проживающих татар и евреев, где количество женщин преобладает, по наблюдениям А. П. Чехова, приблизительно в двадцать раз, но и женщины непривлекательны, “пахнут сливочным мороженным”. Можно предположить, что татарско-парикмахерским градом назвал писатель Ялту потому, что ему показалось большим количество парикмахерских в городе, зная, какое значение играли запахи в жизни А. П. Чехова, помня о парфюмерном запахе вместо запаха кедров и моря, который одним из первых уловил писатель, едва впервые сошел на берег, можно предположить, что этот одорологический знак вызвал ассоциацию с парикмахерской. Подчеркнем, что в разные периоды жизни, в разных ситуациях оценка Ялты А. П. Чеховым меняется от положительной: “европейски чистый и благоустроенный город”, “лучшее место для одинокого больного”, “милый город”, “красавица Ялта”, “благословенная Ялта” – до резко отрицательной во время приступов меланхолии: “уездный городишко”, “скучнейшая Ялта”, “паршивая Ялта”, называет “пустыней”, “ссылкой”, “тюрьмой”. В начале знакомства с городом более восторженные отзывы: Если бы мне через 10-15 лет иметь дом в Ялте и маленький хутор в окрестностях, то я бы ничего больше не хотел для своей старости (8, с. 2431); после длительного одинокого проживания в Крыму – пессимистические: Я в Ялте, в ссылке, быть может, и прекрасной, но всё же ссылке (8, с. 2915); ироничные с долей сарказма: А этот милый город надоел мне до тошноты, как постылая жена. Он излечит меня от туберкулеза, зато состарит лет на десять (8, с. 2995).

Характеризуя Ялту, А. П. Чехов прибегает к сравнениям эксплицированным и имплицитным, иронизируя: Ялта же мало чем отличается от Ельца или Кременчуга (8, с.2564); тут даже бациллы спят (8, с. 2564); Милая Маша, в Ялте снег, дождь, холод, грязь – в этак уже целую неделю. Точно в Новоселках (8, с. 1406); в Ялте каждый день дождь, сыро, становится похоже на Вологду (8, с. 3358); так как у нас в Ялте нет ничего ни нового, ни интересного, живем, как в Чухломе или Васильсурске, старимся, пьем декокт, ходим в валенках... (8, с. 3652); В Ялте ничего нового, ничего хорошего, живем, как в Рузе или в Волоколамске (8, с. 3676); Калуга, вероятно, скучнейший из всех русских городов, но все же это лучше Крыма и Ялты (8, с. 3948). Провинциальные городки и селения: Елец, Кременчуг, Новоселки, Вологда, Чухлома, Васильсурск, Руза, Волоколамск, Калуга – в сравнительных характеристиках в письмах А. П. Чехова выигрывают в сопоставлении с Ялтой.

При характеристике Ялты автор писем использует преимущественно утилитарные и сублимированные оценки, включающие эстетические, основанные на синтезе сенсорновкусовых и психологических оценок. Общая оценка амбивалентна. Как и в описании Феодосии, основными языковыми средствами для их выражения выступают прилагательные и сравнения, значительное место занимают номинации, выраженные преимущественно существительными и сочетаниями существительного и прилагательного.

В небольших селениях Кучукой и Гурзуф А. П. Чехов имел небольшие дачи, куда нечасто приезжал. О Кучукое А. П. Чехов пишет в нескольких письмах, при этом используются такие номинации: деревушка, имение, именьице, именьишко, дача. Они никак не связаны с особенностями номинаций Крыма и отражают взгляд северянина на земельные участки и дома в Крыму, но эти существительные употребляются, как правило, с прилагательными: красивое, милое, очаровательное, сказочное, которые обнаруживают эстетическую оценку, основанную на восприятии природы. С точки зрения грамматики интересно, что прилагательное милый употребляется в двух формах: полной (милая дача) с атрибутивной функцией и краткой (она мила), которая в современном русском языке употребляется прежде всего применительно к одушевленным подлежащим и выполняет предикативную функцию. Описывая имение, А. П. Чехов приводит ряд эпитетов очень хорошо, поэтично, уютно, положительно характеризующих Кучукой, и его можно продолжить, обратившись к примерам из письма брату И. П. Чехову: это нечто очаровательное, сказочное (8, с. 2518). Данная оценка отрицается сравнением: это не Крым, а Сирия (8, с. 2446). Для полного понимания сущности данного оборота следует дать небольшую историческую справку: к началу 20 века Сирия, как и вся Османская империя, превратилась в полуколонию империалистических держав, поэтому представляла собой дикие, необустроенные территории. В письме Г. М. Чехову, характеризуя кучукойское имение, писатель использует противительную конструкцию с союзом но, сопоставляя явления разного порядка: описание местности и его пригодность для проживания: Это изумительное место по красоте, нечто невиданное, но жить одному, особенно такому молодому, как Володя, там скучновато; нужна компания (8, с. 2765). Оценка заключена в наречии скучновато с суффиксом -овато, который мотивируется наречием с отсекающимся суффиксом -о и обозначает ослабленную степень признака, названного мотивирующим словом [7, § 988].

В целом, приобретенное имение А. П. Чехов оценивает положительно, что выражается прежде всего эстетической оценкой, передаваемой эпитетами очень хорошо, поэтично, уютно, это нечто очаровательное, сказочное; утилитарная оценка негативная, передаваемая сравнением: это не Крым, а Сирия.

Планирование поездки в Гурзуф в январе 1894 года не вызывало восторга у избалованного заграничными курортами писателя, с долей сарказма он писал А. С. Суворину из Мелихова: Я думал так: 20-го марта я поеду в Гурзуф и буду там дышать до 20 апреля, а потом назад домой. В Гурзуфе ничего не делать и гулять, а в дурную погоду писать пьесу. Конечно, это, т.е. поездка в Гурзуф и житье там, не обещают особенных прелестей и для такого аристократа, как я, слишком мещанисты... но что делать? На безрыбье и рак рыба. Буду ходить по саду Петра Ионыча и воображать, что я опять на Цейлоне (8, с. 264). В сравнении с Цейлоном, которое А. П. Чехов характеризовал так: место, где был рай, Гурзуф не представлялся писателю привлекательным. Называя себя аристократом, писатель причисляет себя к числу высшего привилегированного слоя по широте впечатлений после путешествия в 1890 году на Восток: сначала на Сахалин и потом на пароходе вокруг Азии в Одессу. Поэтому Гурзуф и житье там считает слишком мещанистыми, где краткое прилагательное мещанисты, окказионализм, образовано от названия податного сословия, а слово слишком занимает позицию слова достаточно и указывает на градационные изменения признака. Вынужденность поездки ввиду отсутствия возможности выбора подкрепляет пословицей На безрыбье и рак рыба со значением ’За неимением кого-л. (чего-л.) лучшего, годится и тот (то), кто (что) есть’. Общая оценка данного курорта точно представлена в письме О. Р. Васильевой от 12 марта 1901 г.: В Гурзуфе можно жить, там есть недурная (хотя и дорогая, дороже, чем в Ницце) гостиница, хорошая там природа, но – увы! – скучно там, как в закрытом чугунной доскою котле (8, с. 3329). В одной синтаксической конструкции, построенной на противопоставлении двух частей, соединенных союзом но, происходит контаминация мелиоративной и пейоративной оценок, в первой части заключена положительная: недурная, хорошая, во второй – отрицательная передается индивидуально-авторским сравнительным оборотом как в закрытом чугунной доскою котле (8, с. 3329).

Немного информации о Симферополе и Севастополе извлекаем из писем А. П. Чехова. В столице Крыма писатель был только проездом, в Севастополе писатель бывал чаще транзитом по пути на Южный берег или в Москву, иногда выезжал навстречу приезжающим. Знакомство с городом состоялось в июле 1888 года, первое впечатление было благоприятным: Город красив сам по себе, красив и потому, что стоит у чудеснейшего моря (8, с. 458).

Знакомство с городом состоялось в июле 1888 года, первое впечатление было благоприятным: Город красив сам по себе, красив и потому, что стоит у чудеснейшего моря (8, с. 458). Неприглядную картину писателю пришлось наблюдать в гавани: …воняет канатом, мелькают какие-то рожи с красной, как кирпич, кожей, слышны звуки лебедки, плеск помоев, стук, татарщина и всякая неинтересная чепуха. Подойдешь к пароходу: люди в отрепьях, потные, сожженные наполовину солнцем, ошалелые, с дырами на плечах и спине, выгружают портландский цемент; постоишь, поглядишь, и вся картина начинает представляться чем-то таким чужим и далеким, что становится нестерпимо скучно и не любопытно (8, с. 458). Интерес представляет существительное татарщина, образованное при помощи суффикса -щин-, очень продуктивного, быстро расширяющего сферу своего употребления с середины ХIХ века, но именно вначале ХХ века достигшего наибольшей экспрессивной силы [6]. Отрицательная оценка передается лексическими и стилистическими средствами: описывая людей, А. П. Чехов именует их метонимически – рожи и описывает их внешний вид: сожженные наполовину солнцем, ошалелые, с дырами на плечах и спине, передает сравнениями с красной, как кирпич, кожей (8, с. 458).

Скудные сведения о Севастополе и Симферополе дают неполную картину восприятия А. П. Чеховым этих городов. Общую оценку определить сложно, отмечаем контаминацию мелиоративной и пейоративной оценок, среди частных оценок выделяем сенсорные, эмоциональные, а также сублимированные, эстетические оценки.

Таким образом, отмечаем, что в описании населенных пунктов Крыма доминирует познавательный и оценочный моменты. Нами выделены почти все типы оценок, которые характеризует автора текста как личность, интересующуюся и вместе с тем компетентную в вопросах, подвергшихся анализу. Употребление широкого диапазона языковых средств для выражения оценки свидетельствует о высоком уровне развития языковой личности. Использование индивидуально-авторских выражений: татарско-парикмахерский, татарскодамский град, цена ничтожная, баснословно дикая демонстрирует художественное мастерство писателя. Анализ оценочных средств в письмах показал, что наряду с объективными оценками в письмах выступают субъективные, зачастую индивидуально-авторские, которые являются ценным материалом для представления языковой личности А. П. Чехова и многогранного образа Крыма в русской культуре.

Литература

1. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт Текст. / Нина Давидовна Арутюнова. – М. : Наука, 1988. – 341 с.

2. Богин Г. И. Модель языковой личности в ее отношение к разновидностям текстов : автореф. дис. …докт. филол. наук / Г. И. Богин. – Л., 1984. – 42 с.

3. Болдырев H. H. Структура и принципы формирования оценочных категорий Текст. / Н. Н. Болдырев // С любовью к языку : сб. науч. трудов. Москва – Воронеж : Воронежский ГУ, 2002. – С. 103–114.

4. Иванова Л. П. Кавказ в русском языковом сознании XIX – XX столетий / Людмила Петровна Иванова. – К. : Издательский Дом Дмитрия Бураго, 2004. – 110 с.

5. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Юрий Николаевич Караулов : Изд. 3-е, стереотип. – М., 2003. – 264 с.