Николай Евреинов. Четвёртая стена
(Отрывок)
Буффонада в 2-х частях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Фауст.
Маргарита.
Мефистофель.
Марта.
Директор театра, он же главный режиссер.
Метельщик улиц.
Режиссер.
Помощник режиссера.
Бутафор.
Суфлер.
Сторож при театре.
Уличный мальчишка.
Народ.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Уголок кабинета Фауста в ультранатуралистической постановке. Не забыта ни одна деталь! и все настоящее. Направо окно; перед ним рабочий стол Фауста. Налево средневековая постель, на которой под средневековым одеялом спит в средневековом ночном колпаке артист, играющий роль Фауста. Около постели средневековый умывальник. Под постелью средневековый "сосуд". При поднятии занавеса на сцене темно. В "оркестре" собираются музыканты и лениво настраивают инструменты.
Помощник режиссера (старая, ворчливая театральная крыса,- вбегает впопыхах на сцену, смотрит на часы и кричит в будку электротехника). Дайте свет!.. Да где вы, черт вас побери?!. Одиннадцать часов, а он и в ус не дует!.. (К Фаусту.) Иван Потапыч! (Будит Фауста.) Иван Потапыч!.. Одиннадцать часов!.. Сам приехал! Шубу снимает! Оркестр уж на местах!.. Суфлер уж в будке!
Фауст. Гм-гм?.. Что?.. Который час? (Потягивается.)
За окном разгорается прожектор "дневного света", а затем и рампа.
Помощник режиссера. Уже четверть часа, как одиннадцать пробило! (Электротехнику.) Опять у вас прожектор мигает. Сколько раз вам делать замечания?! Где вы видели, чтоб дневной свет мигал таким образом?! Отвечайте!..
Сторож (приносит Фаусту стакан чаю с булкой и "Петроградскую газету". Обращаясь к помощнику режиссера). Вас Пал Палыч зовут.
Помощник режиссера (Фаусту). Иван Потапыч! Подведете вы меня! как пить дать, подведете! Весь оркестр в сборе! (Тормошит Фауста.) Да проснитесь же, Христа ради! За ноги вас тащить? так, что ли, прикажете?.. Тьфу пропасть! Собачья служба (Убегает направо.)
Сторож (Фаусту). Чай простынет!
В оркестре звонкий удар в барабан и хохот.
Фауст (вздрагивает и спускает ноги с кровати). Подлецы!.. (Надевает средневековый халат и такие же туфли, откусывает кусок булки и чуть не залпом выпивает чай.) Умываться!..
Сторож. Пожалуйте-с. (Кладет газету на постель и берется за кувшин с водою.)
Фауст. Ей-богу, уеду опять в провинцию.... Не служба, а каторга, издевательство, живодерство!..(Умывается, пользуясь услугами сторожа.) Я человек немолодой... Я так не могу... Мало ли что натурализм и всякая там "правда"!.. Здесь от одних крыс не заснешь раньше трех... (Полощет горло и пробует голос.) Тоже невидаль, подумаешь... Да меня в провинции на руках носили!.. (Вытирается средневековым полотенцем...)
За сценой слышны удары в ладоши и окрик режиссера: "На места, господа хористы! вниманье!.. займите ваши места!.." Слышен гул сотни голосов {Эффект, достигаемый при помощи нижних нот органа.} и топот ног. За капельмейстерским пультом появляется дирижер оркестра. Фауст надевает привязную бороду, поправляет перед зеркалом ночной колпак и жадно просматривает газету. Сторож уносит ведро с помоями и стакан из-под чаю.
Режиссер (бритый, в очках, с большой шевелюрой; вид корректного молодого ученого; в руках партитура "Фауста" и записная книжка; входит слева со словами). Начинаем, господа, начинаем!(Заметив "Петроградскую газету" у Фауста.) Иван Потапыч!.. Ну что это в самом деле! (Отнимает у него газету.) Как маленький!..
Фауст (сконфуженный). Здравствуйте!..
Режиссер (здороваясь). Ну как не стыдно!... Неужели вам все время нужна гувернантка?!
Фауст. Я хотел только узнать, нет ли рецензии о... (Откусывает кусок булки.)
Режиссер. Фауст и вдруг с газетой XX века в руках. Ну с чем это сообразно!..
Фауст. Да я только...
Режиссер. Стыдитесь, мой друг! Ведь если дирекция предоставляет вам после спектакля сцену, то ведь это для того, чтобы вы вживались в роль, переживали ее!
Фауст (пережевывая булку). Вы напрасно думаете, - я переживаю, я всю ночь переживаю Фауста, все утро переживаю.
Режиссер. Это с "Петроградской-то газетой" в руках!.. Кусок булки пережевать с нею можно, а Фауста - извините-с, это вам не булка!- это XVI век, батенька! Ведь если вы не сольетесь с ролью Фауста, не вживетесь в нее, как в свою собственную, прирожденную роль, прямо говорю вам, - не ждите успеха и уж не пеняйте, если вашу роль передадут другому! Мы здесь не для того, чтоб, извините, ломать комедию!.. Наше дело слишком серьезно! Это не балаган!
Фауст. Да что я сделал такого?
Режиссер. И вы еще спрашиваете? Вам, стало быть, не ясно, эачем мы ставим на ночь всю эту сложную декорацию кабинета Фауста, зачем мы заставляем ночевать вас в этой декорации, носить все время костюм Фауста, его грим, словом, даем вам возможность дышать всеми легкими в атмосфере средневековой схоластики?!.. Вам, стало быть, непонятно, что цель всей нашей постановки - дать настоящего, понимаете ли вы, на-сто-я-ще-го Фауста, от головы до пят!
Фауст. Я и даю, насколько могу.
Режиссер (развертывая старинную рукопись на столе). Так и есть! - алхимический трактат о гомункулах вами даже не развернут!..
Фауст. Я сегодня проспал немного... Поздно заснул... Здесь столько крыс бегает...
Режиссер (горько-насмешливо). Ах, теперь крысы виноваты!..
Фауст. И вообще, Карл Антоныч, алхимия, химия, космография - это не по моей части!.. Каюсь, - провалился на этом в гимназии, отчего и пошел на сцену... И стар я к тому же!..
Бутафор, еще старше годами, чем Фауст, принес в это время чашу и поставил на стол.
Режиссер (бутафору). Настоящий яд?
Бутафор. Стрихнин пополам с синильной кислотою.
Режиссер. Хорошо.
Бутафор уходит.
(К Фаусту.) Вы видите, до каких деталей мы доходим, чтоб дать артисту нужное настроение! (Нюхает содержимое чаши.) Настоящий яд!.. - глоток, и вас уж нет в живых.
Фауст (берет дрожащей рукой чашу с ядом и напевает). "А ты, о чаша предков! ты полна бывала! зачем, о зачем ты дрожишь? зачем ты дрожишь так в руке?.." (Боязливо отстраняет чашу.) Задрожишь, черт побери!.. Это в самом деле настоящий яд?
Режиссер (гордо). Мы фальсификацией не занимаемся.
Директор, он же главный режиссер (молодой, с окладистой бородой, высокий, важный, хоть и старающийся казаться простым, входит в сопровождении помощника режиссера и здоровается с дирижером оркестра). Здравствуйте, маэстро! (К музыкантам, вставшим при его появлении.) Здравствуйте, господа!..
Сторож, вошедший вслед за директором, ставит два стула на правой стороне сцены, около рампы, и уходит.
(Усердно принюхивается, потом улыбается.) Пахнет жилым... Хорошо... Чувствуется настоящее... Не декорация, а жилое помещение!.. Это и требуется... Только жаль, что мало химического запаха!.. Как никак, а лаборатория алхимика!..
Режиссер (помощнику). Больше запаха химического!
Помощник режиссера. Слушаю-с. (Записывает в книжечку.) Прибавить химической обструкции...
Директор (Фаусту). Ну, как? вживаетесь?.. (Поправляет ему бороду.) Легко переживать здесь Фауста?
Фауст. Стараюсь... (Убирает на столе остатки булки.)
Директор. Я сегодня сообщу кое-что новое... По части реальности... Вчера еще осенило... Приберег на сегодня... Ну-с, начнемте!.. (Хлопает в ладоши.)
Прибегает режиссер.
Возьмите allegretto хора, la-majeur, страница девятая!.. (К дирижеру.) Вступительный такт, maestro!
Оркестр играет требуемое.
Хор
(за сценой)
"А!..
Что ты спишь, девица,
День уже встает,
И скоро уж солнце
На небе взойдет.
Уж птичка так звонко
Про утро поет,
Уж яркой каймою
Весь небосвод горит,
Почки растворяют
Цветики свои,
Весь мир проснулся снова
Для счастья и любви..."
Фауст
(сопровождавший слова хора детально разработанной драматической игрою, подбегает к окну с невероятным трагизмом)
"Отзыв радостный, ты так безумен!
Замолкни ты!
Прочь от меня, о жизнь! о жизнь!"
Директор (усевшись с режиссером направо). Пойте спиною. Спиною!.. Забудьте о публике!..
Фауст
(берет чашу и поворачивается совсем спиною к публике)
"А ты, о чаша предков!
Ты полна бывала!
Зачем, о зачем ты дрожишь?..
Зачем ты дрожишь так в руке?.."
Директор (режиссеру). Вот, что реально, то реально!..
Режиссер (польщенный). Стрихнин пополам с синильной кислотою.
Директор (качая одобрительно головой). Это и чувствуется.
Хор
(за сценой)
Поля к себе красою манят,
На них раскинуты повсюду
Разнообразные узоры
Душистых, чудных цветов.
Все так полно красы волшебной,
Все манит, нежит наши взоры,
Все так полно..."
Директор (хлопая в ладоши). Виноват!.. Чшшш…
Все смолкают.
(Подходит к окну.) Господа хористы!.. Ради бога, забудьте, что это опера!.. Пойте, как поют в жизни!.. Ведь это же хор немецких буршей, поселян, мужиков!.. Бросьте эту итальянщину! - она здесь ни к чему! Дайте больше вульгарности, простоты, естественности!.. Слыхали, как бурлаки поют на Волге?.. Ну вот!.. Это те же бурлаки, только немецкие. (Хлопая в ладоши и направляясь к своему месту.) Сначала!
Хор повторяет.
(Останавливая хор и оркестр.) Так значительно лучше. Но это еще далеко-о от идеала. (Режиссеру.)Назначьте специальные репетиции! Объясните еще раз хору, что такое правда в искусстве!
Режиссер. Слушаю-с. (Записывает.)
Директор (дирижеру и Фаусту). Allegro-agitato, пожалуйста! "Что мне бог"!..
Оркестр дает требуемое вступление.
Фауст
(поет, улегшись в изнеможении на постель)
"Что мне бог!
Он не возвратит ни веры, ни любви!..
Он юности мне не даст."
Спускает ноги на пол и поет, сидя на постели, надсаживаясь, со всем реализмом желчного, разозлившегося старикашки, причем директор, дирижер и режиссер жестами, притоптыванием и другим возможным способом стараются извлечь из Фауста максимальность натурального раздражения.
"Вас я проклинаю, радости земные.
И проклинаю цепи я земной тюрьмы моей!
Проклинаю состав телесный, и больной, и несовершенный.
Я проклинаю сны любви!
Что мне слава и жизнь?
Что мне счастье, надежда?
Проклинаю я их!
Мое терпенье истощилось...
О дьявол!.. ко мне!.."
Из люка появляется Мефистофель, одетый по новейшим данным исторических исследований.
Мефистофель
(поет)
"Вот и я!
Чему ж удивляться?..
Услышал я сейчас же зов твой.
Со шпагою я!..
На шляпе перо!..
На мне плащ богатый!..
И денег со мною так много.
Не правда ль, я весь хоть куда!.."
Директор (хлопая в ладоши). Виноват!..
Все останавливаются.
Здравствуйте, Семен Андреевич! (Здоровается с Мефистофелем.) Мы с вами еще не виделись. Не сердитесь, голубчик, но я вас должен лишить этой партии.
Мефистофель. Как так?! За что?!!
Директор. Не волнуйтесь, милейший! Дело вовсе не в том, как вы исполняете эту партию, а в том, что...
Мефистофель. В чем же?.. в чем вы меня можете упрекнуть?..
Директор. Дело совсем не в вас. Дело гораздо серьезнее. Мефистофель, как я вчера прочитал у Эккермана, - это только одна из сторон самого Фауста. Понимаете?
Мефистофель. Как так?..
Директор. А так, что Мефистофель у Гёте это тот же Фауст*, но Фауст отрицательный, компромиссный, земной в низшем значении этого слова. Мефистофель в трагедии Фауста это то же, что черт в трагедии Ивана Карамазова!*
Мефистофель (шатаясь). Неужели же вы...
Директор. Дорогой мой! правда прежде всего!.. Если Московский Художественный театр не постеснялся выкинуть черта как отдельно действующее лицо, то нам, представителям реалистической оперы, и подавно это следует сделать.
Мефистофель. Вы шутите!
Директор. Нисколько. В "Карамазовых" Качалов совмещал в своем лице и черта и Ивана Федоровича*, а в нашем "Фаусте" Иван Потапыч (показывает на Фауста) совместит в своем лице и Мефистофеля и Фауста!..
Фауст. На... на... на... на?
Директор. Что на-на-на-на?
Фауст. Партия слишком низка!.. Мефистофель бас, а... а... я тенор.
Директор. Глупости! - пойте на октаву выше, и дело с концом. Я все обдумал!
Режиссер. Мне самому это приходило в голову. В самом деле, что это такое!.. Реалистическое произведение, живые лица, жизненные образы, и вдруг пожалуйте - фантастический элемент!.. сказочная харя!.. черт!.. бука, чтоб детей пугать!..
Мефистофель (в исступлении). Я... Я... Я не нахожу слов... я... должен объясниться...
Директор (сладко-спокойно). Ради бога, Семен Андреевич, если вы чем-нибудь недовольны, отложите объяснения до другого времени! Ваш покорный слуга после репетиции! А сейчас мы, батенька, репетируем! Будьте же тактичны! Вы же артист и должны понимать, как дорог каждый час творческой работы.
Мефистофель, шатаясь, с перекошенным лицом направился за кулисы.
(К Фаусту и дирижеру.) Возьмите, господа, еще раз с выхода Мефистофеля.
Мефистофель (оборачиваясь). Что?..
Директор. Нет-нет!.. Мы обойдемся без вас!
Мефистофель уходит.
Иван Потапыч! Прошу!
Фауст. Я же... я не учил партии Мефистофеля!
Директор. Неужели после 138-ми совместных репетиций * у вас эта партия не в ушах?..
Фауст. А какая же игра в это время?
Директор. Такая же, как прежде. Делайте вид, будто слушаете кого-то другого! Представьте себе, что Мефистофель это ваш внутренний голос!.. - голос с другой стороны!
Фауст. И самому же петь за этот голос?
Директор. Ну разумеется!.. но с другой стороны! (Хлопая в ладоши. Дирижеру.) Moderato! Выход Мефистофеля!
Фауст
(поет за Мефистофеля, играет за себя)
"Вот и я!
Чему ж удивляться!
Чему ж удивляться!
Услышал я сейчас же зов твой!
Со шпагою я!"
Директор (поясняя окружающим). Это символ!
Фауст
"На шляпе перо".
Директор (так же). Тоже символ.
Фауст
"На мне плащ богатый.
И денег со мною так много!
Не правда ль, я весь хоть куда!.."
Директор. Великолепно!.. Отныне проблема представленья Мефистофеля на сцене должна считаться разрешенной!.. Вез всяких этих противоестественных явлений из-под пола, огненного освещения и прочей балаганщины, недостойной серьезного театра, верного лозунгу "все как в жизни". (Жмет руку Фаусту.) Вы согласны, что так лучше, умнее, благороднее?
Фауст (растаяв от похвалы). Да, конечно, так оригинальнее, много оригинальнее... хотя я, право...
Директор. Вздор, вздор! не скромничайте!.. Конечно, вы пока не твердо знаете, но не в этом сила!(Дирижеру.) Прикажите транспонировать партию Мефистофеля для Фауста!.. (Режиссеру.) Назначьте специальные репетиции этой сцены! (Дирижеру.) А теперь перейдем прямо к "видению Маргариты".
Оркестр играет требуемое. Налево сквозь стену просвечивается образ Маргариты за прялкой.
Фауст
(за Мефистофеля, напускным грубым волосом)
Ну что? Как находишь? (За себя, тенористо-сладко.) Я твой!..
Директор (хлопая в ладоши). Браво!..
Оркестр замолкает.
Критика
