Концепт своё/чужое в романе М. Пришвина «Кащеева цепь»

Л. Н. Юрченко

Концепт своё/чужое – одна из центральных проблем любой культуры, такого рода универсальные концепты строятся на стереотипах, а в литературной практике подвергаются своеобразной проверке. Примером тому может быть роман М. М. Пришвина "Кащеева цепь", в частности, оппозиция Россия/Германия.

М. М. Пришвин принадлежал к той части русских интеллигентов, которые подобно С. Н. Булгакову, Н. А. Бердяеву, Г. П. Федотову прошли путь от марксизма к христианству. В его философском романе "Кащеева цепь" воссоздана судьба русской интеллигенции в связи с историей России и мира.

Весь путь от "марксизма к идеализму" Алпатов пройдет в постоянной борьбе двух начал своей личности: революционного "я" и человеческого, духовного "я". Став марксистом, Алпатов, как замечает мать утратил присущее ему с детства чувство природы, а его возвращение к своему дому, к природе, к живой жизни человека происходит через посредство "Зелёной Германии" (чужой страны).

Главы, посвящённые описанию Германии, – это размышления о большой и маленькой правде. Именно там, в уютной, сытой, аккуратной, бюргерской земле ему открывается величие преобразующего труда самых обыкновенных людей, которых в России презрительно называют обывателями, но которые способны превратить проклятую землю в землю прощёную.

В странствиях героя по Германии происходит возвращение его к "прекрасной родине вне революции", когда он понимает, что "…самый большой грех – перескакивать через коротенькую правду маленького человека и вырабатывать законы великой правды, не считаясь с простым существованием" (1, с. 276)

Если вспомнить известное лотмановское выражение о "людях с биографией" и "людях без биографии" в историко-культурном контексте, то очевидно, что биография определила важнейшие ценностные ориентиры Пришвина – художника слова. В частности, его отношение к миру как к постижению пространства. Поиск смысла жизни у него совпадал с движением, освоением пространства, которое, в свою очередь, вело к постижению идеи Дома.

Чужое пространство (Германия) помогает блудному сыну вернуться в Дом, к родному укладу, заняться созиданием, а не разрушением (т. е. революцией). В чужой стране Алпатову открывается метафизический смысл происходящего: домашний очаг – космос, государство – дом. Меняется характер поиска: если раньше он связывался с революцией/разрушением, то теперь Пришвин/Алпатов достигает своего "небывалого" в близком и соразмерном для каждого человека качестве.

Отношения России и Европы, русской и европейской культуры всегда были противоречивыми, амбивалентными, по своему типу близкими антиномии "любовь – ненависть", то есть выражались в форме взаимоупора.

Революция пришла с Запада, а претворилась в жизнь на Востоке, в России. Об этом феномене настойчиво говорили авторы сборника "Вехи…". Об этом же, в художественной форме, на страницах "Кащеевой цепи" размышляет М. Пришвин.

Наши революционеры опирались на учения западных философов, возможно, именно поэтому М. Алпатов добивается разрешения выехать в Европу для продолжения своего образования.

Германия видится ему загадочной, цивилизованной, богатой: "…страной грамотных извозчиков, дорог с фруктовыми деревьями и всего светлого, что выражалось в слове "прогресс" (1, с. 287).

Но между тем М. Алпатов делает открытие, что люди здесь такие же, как и в России, поэтому в уличной толпе невозможно отделить русского от немца. Ему даже кажется, что немцев больше в России. И в то же время для Алпатова странно, что в маленькой, чистенькой комнате социал-демократа над умывальником висит полотенце с надписью "Бог есть любовь". Ему кажется непостижимым одновременно быть социал-демократом, слушать Августа Бебеля, Вильгельма Либкнехта и восторженно кричать "хох", когда в коляске по Унтер ден Линден прогуливается его величество кайзер Вильгельм, германский император.

Пришвин подчёркивает, что русскому юноше, воспитанному на революционных идеях мировой катастрофы, единственно возможным жилищем для совестливого человека, до наступления срока мировой катастрофы, представляется тюремная камера.

Попав на картофельный участок берлинского рабочего, Алпатов с удивлением обнаруживает, что земля здесь совершенно не пахнет и своим новым друзьям он рассказывает, что "…у него на родине чернозём, толщиной в аршин, так прекрасно пахнет, что каждый рабочий, рожденный на этой земле, непременно рано или поздно возвращается на родину, и больше всего связывает с родиной человека запах земли, её трав, хлеба, цветов" (1, с. 269).

Алпатов не обратил никакого внимания на Германию военную, о которой с возмущением говорили все либеральные люди, он смотрел на её жизнь по линии лучших возможностей, главой государства для него был Бебель, а не Вильгельм, господствующими классами не юнкерство и буржуазия, а только пролетариат. Влюблённость способствовала ощущению радости, которая сопровождала русского юношу на земле "Зелёной Германии", каждый аршин которой был любовно преображён человеком. Здесь Алпатов пришёл к пониманию величия преобразующего труда человека не гениального, а самого обыкновенного.

Путь героя "Кащеевой цепи" из Германии в Россию (от чужого к своему) оказывается путём блудного сына революционной интеллигенции, разрушившей свой дом, утратившей Родину и к ней возвращающейся. Это отправная точка освобождения от внутренних шор и пут, возвращение к природе, к первоосновам бытия.

Примечания

1. Пришвин М. М. Кащеева цепь. М., 1983.