Венские традиции в романе Хаймито фон Додерера «Слуньские водопады»
Е. Куликова
В отечественном литературоведении 60-70-х гг. заметно усилился интерес к австрийской литературе. С особой остротой поставлен вопрос об ее национальной специфике. Стремление растворить австрийскую культуру в некой «общегерманской» характерно для исследователей в Германии. В ряде работ отечественных литературоведов также иногда сказывается влияние традиции, по которой австрийскую литературу принято рассматривать в рамках немецкой. По справедливому замечанию А. В. Русаковой, «XX век — эпоха возросшего национального самосознания, и отказывать австрийской литературе в праве на отдельное существование и самоценность в наших новых литературоведческих работах о ней было бы неправомерно».
Богатый материал для выявления художественного своеобразия писателей страны может дать анализ произведений, столь самобытно воплотивших феномен габсбургской империи. В этой связи особый интерес представляет творческое наследие классика австрийской литературы XX века. X. фон Додерера (1896-1966). Общеевропейское признание получили его романы: «Убийство, которое совершает каждый» (1938), «Штрудльхофштиге» (1951), «Бесы» (1956) и др. В зарубежном литературоведении нет единой концепции творчества Додерера. Большинство исследователей, давая высокую оценку «монументальных» романов писателя, не вскрывают, однако, присущих его творчеству противоречий (Хегер, Айзенрайх). Нередко Додереру адресуют обвинения в консерватизме и охранительности (Шредер), встречается даже оценка его произведений как «глубоко реакционных» (Грюнвальд), тем самым сводится на нет гуманизм австрийского автора (при всех оговорках об ограниченном характере человеколюбия у Додерера). Другие исследователи, критикуя писателя «справа», приписывают ему излишний натурализм, фактографическую точность и, по существу, в реалистических завоеваниях видят ограниченность этого художника. Но при всей разноречивости суждений западных исследователей о Додерере большинство критиков едино в признании этого художника едва ли не «самым австрийским писателем». Общеавстрийская ностальгия по старой Австро-Венгрии определила тональность последнего из завершенных романов писателя — «Слуньские водопады» (1963 г.).
В неповторимой красоте живописных ландшафтов, в тесном сплетении наций и языков (полиглот — это истинно австрийское явление) предстает в романе империя. Повествование охватывает события на рубеже XIX-XX вв. Австро-Венгрия тех лет — анахроничный конгломерат наций — не раз становилась объектом социальной критики (музилевская Какания, острая сатира Я. Гашека). В «Слуньских водопадах» автор не стремится к четкой расстановке политических акцентов, социальные краски смягчены. В фактах видит высший авторитет Додерер-теоретик, но множество фактических свидетельств разложения монархии остаются вне поля авторского внимания. В Австро-Венгрии, которая, по словам Р. Музиля, являла собой «не что иное как особенно явственный пример современного мира», Додерер хочет найти иной пример. Писатель пытается смоделировать так называемую чистую, или первую действительность. Человек, по Додереру, должен воспринимать эту действительность, а не пытаться уйти от объективной реальности в выдуманную, иллюзорную «вторую» действительность — мир фантазий, идеологии, политики: «Все политические взгляды... в действительности — иррациональный феномен, они демоничны, исполнены манией и насилием». Писатель не питал никаких иллюзий по поводу Австрийской республики. В романе «Бесы» (1956) он показал, как в республиканской Австрии кануна позорного аншлюса охваченные ложными идеями люди становились жертвами демонизации действительности.
Для Додерера Третий рейх воплощал собой бесовскую силу «ставшей конкретной второй действительности». Пройдя путем политических ошибок и разочарований, писатель, вместе с ложной, отрицает всякую идеологию вообще. Декларация «незавербованности» и аполитичности весьма характерна для провозгласившей своей нейтралитет послевоенной Австрии.
Автор «Слуньских водопадов» пытается найти некий органический порядок. Свою землю обетованную (ее поиски характерны для западной литературы XX века) австрийские писатели нередко ищут в прошлом, во многонациональной империи Габсбургов. Габсбургский миф, выражавший мечту о народной монархии и имевший под собой не столько политическую, сколько эстетическую основу, стал для многих австрийских художников своего рода защитой от трагического столкновения с действительностью. Исследователи указывали на идиллические мотивы у А. Штифтера, на поиски цельной и гармоничной праэкзистенции Г. фон Гофмансталем и создание им мифической картины идеальной Австрии. Критикой не раз отмечалась ретроспективность взгляда многих австрийских авторов, однако ее истинные корни чаще всего не вскрывались. Так, среди верных и глубоких размышлений Н. С. Лейтес о путях развития немецкого романа есть вызывающее возражение замечание по поводу австрийских художников. Исследователь предполагает, что постоянное возвращение писателей к образу умершей монархии связано с тем, что в этой стране история «развивалась не столь напористо и не столь настоятельно требовала от романистов выдвижения новых проблем». Но крушение старых порядков шло в Европе повсюду, и в Австрии — с неменьшей силой рушилась веками стоявшая империя, однако общества истинной социальной справедливости построено не было. Именно поэтому, на наш взгляд, после крушения монархии австрийские писатели часто не могли увидеть перспективы развития своей страны и вновь переосмысливали ее габсбургское прошлое.
Подобно многим австрийцам, автор «Слуньских водопадов» грустит по уюту построенных на староотцовский манер кафе и неистощимому веселью сельского праздника, когда счастливы были и хозяева, и крестьяне, будто и не знавшие тягот труда: писатель вспоминает о годах, когда на конвертах можно было не указывать отправителя, и сетует по поводу одержимости цензуры последующих лет. Но общеавстрийская печаль приобретает у писателя особое звучание. Если герои И. Рота, вопреки габсбургской утопии показавшего объективную неизбежность гибели старого мира, после раскола громадной империи ощущают себя экстерриториальными, то для Додерера Австрия и после 1918 г. сохраняет особый статус, а Вена по-прежнему остается «точкой пересечения различных социальных, этических и культурных течений». «Национальный характер, — замечает о венцах автор «Слуньских водопадов», — сколько-нибудь заметно не изменяется за 50 лет, может быть даже вообще никогда». Роман Додерера не сводим к сентиментальным вздохам о старой доброй габсбургской Австрии, столь характерным для низкопробной беллетристики, наводнившей литературный рынок страны после Второй мировой войны. Грустные интонация романа вернее сравнить с той печалью, которая, по словам автора, «при возникновении хрупких, воздушных призраков прошлого всем нам более необходима, чем громкая веселость».
Поставив перед собой цель критики ложной «второй» действительности, Додерер, однако, не мог не сознавать противоречивости своих попыток найти «чистую» реальность. В своем дневнике писатель признается, что вторая действительность — «определяющая особенность нашего времени... которая наполняла твою жизнь, да была самой твоей жизнью».
Содержание романа «Слуньские водопады» не укладывается в предлагаемую некоторыми австрийскими критиками схему: счастливое время отцов, когда везде царят порядок, а проблемы — табу. Проблемы в романе несомненно есть, и одна из центральных — трагическая неспособность современного человека к апперцепции — адекватному, сознательному восприятию реальности. Додерера, как и других писателей, волнует замкнутость личности в своем мирке, жизнь (подобно чеховскому герою) «в футляре». В своем дневнике писатель отмечает: «Сегодня никто не замечает другого и, тем более, отчаянную комичность ситуации, печальную комичность, в второй отсутствует веселость». Роман «Слуньские водопады» построен таким образом, что людям апперцепирующим противостоят персонажи, которые как бы «ангажированы самими собою», лишены возможности «увидеть какой-либо объект внешнего мира всесторонне и всеохватывающе, безотносительно к своему я». «Так, — считает Додерер,— возникает мнимый мир», эта иллюзорная «вторая» действительность. Автор «Слуньских водопадов», своеобразно используя жизнеписательный принцип, центральное место в развитии сюжета отводит истории семейства Клейтонов. Но семейная тема тесно переплетена с проблемой апперцепции. Думается, что и в судьбе Дональда Додерер не столько прослеживает декадентское вырождение купеческого рода, сколько показывает несостоятельность отрицающего апперцепцию человека. В «Слуньских водопадах» звучит полная трагизма лейтмотивная у писателя тема «вырождения», уничтожения способности смотреть на окружающий мир широко открытыми глазами, а не через «трубу» советника Цихаля (героя романа Додерера «Освещенные окна, или Человеческое становление советника Цихаля», 1951). Сама Австрия становится своего рода проверкой способности увидеть красоту и насладиться ею. Автор часто меняет перспективу повествования; стремясь достичь наиболее объемного изображения, он использует многосубъектное видение окружающего мира. Характерно, что живописнейшие картины предстают в восприятии людей апперцепирующих. При всей строгости, установки Додерера на объективированное повествование (он убежден, что художник — не судья изображаемых явлений, но человек, их апперципирующий), рассказчик не остается беспристрастным. Писатель избегает прямых оценок и характеристик, но авторская позиция выражена в самой динамике развития образов, в сюжетном построении. Мрачная развязка романа, по мнению Клаудио Магриса, «не позволяет увидеть как в жизни, так и в романе, ни порядка, ни плана, ни цели». Однако противопоставление рокового конца Дональда «happy end» других романов писателя не затрагивает, на наш взгляд, глубинной сути его произведений. Счастливые концы, венчающие действие свадьбами, не лишены у Додерера изрядной доли иронии (роман «Освещенные окна»), достигнутое личное благополучие нередко диссонансно общественной неустроенности (роман «Бесы»). Гибель Дональда у водопадов логически завершает путь замкнувшегося в себе и чужого на австрийской земле человека. Слуньские водопады — бывшая достопримечательность Хорватии — становятся не только эпицентром композиции, но и своеобразным ключом к постижению неких законов бытия. Здесь, в рокоте падающей воды, завершится становление Зденко: как бы освобождаясь от своей «оболочки», юный гимназист заново откроет мир, увидит его иными глазами.
«Старовенская» традиция, во многом определяющая национальную специфику австрийской литературы, обнаруживается не только в романе «Слуньские водопады», но и в других произведениях X. фон Додерера.
Л-ра: Национальная специфика произведений зарубежной литературы XIX-XX веков (Национальная традиция и поэтика). – Иваново, 1984. – С. 35-40.
Произведения
Критика
