Другая сказка
Юсуф тихо сидел за маленьким липким столом в углу столовой. Он, угрюмый, косолапый и широкоплечий как старый шкаф, еле умещался между стеной и столом, зажавшим его в тиски.
Мир сошел с ума – думал Юсуф, и ничего не останавливало его мыслей. Обычно он отвлекался, но когда уходил из дома – мысли неслись потоком – одна обгоняла другую, а сам он запинался о них, как о лежачие камни на избитой мостовой.
Мир сошел с ума – думал Юсуф. Он опустил взгляд на полупустую, фарфоровую тарелку, в которой ворошил вилкой зеленые горошины. Юсуф не мог есть.
- О чем грустишь, развалина? – послышался недобрый голос Клима.
Юсуф поднял глаза на старого приятеля.
- Чего ты тут сидишь один? – спросил бойко он, присаживаясь за стол без приглашения.
Юсуф грустно нахмурился.
- Сижу, что тебе с этого, Клим? – сказал добродушно он, не желая ссориться – он был озадачен чем-то иным – чем-то, что терзало его сильнее спора - Иди по своим делам -
Но Клим – черноволосый мужчина в черных очках, только уселся поудобнее и, заглянув в тарелку к приятелю, окликнул мальчишку-официанта.
- Дай-ка нам чего-нибудь дорогого и вкусного, ага?
Подбежавший мальчишка кивнул головой и потянулся за тарелкой. Юсуф взялся за нее.
- Погоди, я еще не доел – смущенно сказал он. Клим засмеялся.
- Не мелочись, приятель! – и дальше к мальчишке – Это он от голода такой хмурый, неси нам мясо! И вино!
Юсуф с недоверием глянул на Клима, мальчик скрылся, а Клим просиял от радости, вспомнив приятную новость.
- Слыхал, что в газетах пишут? Наши подняли продажи! Деньги есть! Деньги будут, Юсуф, старая ты развалина! Дело идет в гору – Он расхохотался и нервно потрепал Юсуфа за рукав.
- Иди отсюда, Клим. Отпразднуй с кем-нибудь другим, у меня тут свое .
- Свое?
- Свое – угрюмо повторил Юсуф.
- Свое-тряпье. На рынке бабки дружелюбнее, Юсуф! О чем твоя хандра?
- Ни о чем хорошем.
- А как же! – он опустил ладони на стол, но потом с отвращением их отдернул – Тут столы протирают?! Надо бы им выговор сделать, чтобы Виктор выпорол уже своего мальчишку.
Юсуф молчал, глядел на своего приятеля и думал о том, как мелко все, что он говорит.
- Не нужно мне твоего вина и мяса, Клим
- Да, что ты? Что ты, в самом деле? Я за все заплачу – Он сунул руку в карман и бросил на стол бумагу.
- Что эти деньги, Клим? В стране нищета, люди с голоду умирают, а ты пришел сюда своими бумажками хвастаться
- Юсуф, тебя голод за пятки кусает что ли? Погляди на свою тарелку, горох с картошкой уплетаешь за обе щеки – радоваться надо
Юсуф вдруг весь стал красным от накипевших чувств, и все его несвязные мысли одна за другой завертелись на языке.
- Люди воюют тут и там, а простые люди от голода умирают, как мухи. Дети гибнут, Клим, а ты наворованным деньгам радуешься, как черт последний! Какие у тебя продажи? – он говорил быстро и в порыве чувств рвал свою мысль на части – Я видел вчера голодного мальчишку на мостовой! Если бы я мог, я бы дал ему денег, но я шел домой – Васе нужны были ботинки.
Клим взглянул на приятеля: Юсуф уперся взглядом в тарелку, последнюю фразу он сказал очень тихо. Клим хотел было успокоить его словом каким, сказать, что с рубашки по нитке и голый останешься или как там было в пословице – он точно не помнил, но Юсуф поднял на него свой тяжелый взгляд и продолжил:
- Ты банкир, Клим – помолчал он - а порядочных людей обворовываешь и бандитам в долг раздаешь. Неужели это и есть твои дела?
Клим в момент переменился: нахмурился, снял свои очки, со злостью сжал в руке бумагу и наклонился к Юсуфу ближе.
- Что-то ты лишнего наговариваешь, дружище. Обеспокоился вдруг чужими детьми и голодовками, а меня во всех бедах мира обвиняешь? Мои руки чисты - не я воюю и войны развязываю. Мое дело на своем месте продержаться, свою жизнь прожить, а как у других - так это уже другая сказка – сказал он - А бандиты - пусть воруют себе, обормоты – моя беседа с ними коротка
Юсуф выдохнул: в глазах у него застыло что-то неопределенное - что-то, что пробилось в его душу, как ржавый гвоздь. Он посмотрел на своего приятеля.
- Что в тебе за заноза сидит, Юсуф? – удивился Клим – Ты обычно не такой грубый. Быть может, не так у тебя все и плохо, раз уж ты о других задумался!
- А у тебя, видать все хорошо, раз уж ты совсем о других не думаешь! – ответил язвой Юсуф и со злостью уставился на Клима.
Клим вспыхнул, как черенок спички и глаза его загорелись обидой.
- Да если ж ты такой святой, Юсуф – вскрикнул он, опершись руками на грязный стол - Бери свою тарелку и неси на улицу! Накорми голодных, подай нуждающимся! Сразу на душе легче станет. Побелеет твоя тоска! Чего греха таить – сам бы съел! А еще лучше жене и сыну бы отнес!
Юсуф вдруг встал изо стола, отодвинув его своим грузным, неуклюжим телом и схватился за воротник Клима, что есть сил. Зазвенела посуда.
- Молчи! – крикнул он, давясь желчным комом – Ничего ты не понимаешь! – сказал он и отбросил Клима - тот уселся на стул и оскорбленно подпрыгнул.
– Да что ты себе позволяешь, дурак необразованный?! – заорал Клим и встал сам во весь рост.
Юсуф был весь в горячке – что-то невыносимое ело его изнутри: словно какая-то титаническая работа шла в его сердце. Он отвернулся.
- Я говорю тебе, старая ты пустая башка: иди на улицу! -
Юсуф повернулся. Клим весь изводился злостью.
- Тебя, Клим, твои деньги жалким делают – сказал с грустью Юсуф - а кого-то они бы накормили! Осчастливили!
- Меня мои деньги кормят! – сказал Клим – Меня они счастливым делают!
Юсуф уже выбрался изо стола и хотел было направиться к выходу, как вдруг Клим одернул его.
- А ну, бери деньги со стола – отдай их первому нищему – посмотрю я на тебя, благодетеля народного!
Юсуф опешил.
- На улицах воров больше, чем нищих! – продолжал Клим, натужившись от злости - Думаешь все вокруг такие несчастные? Помочь бежишь, а себя-то видел, Юсуф?! Погляди на себя – сам в обносках ходишь, а других обуть спешишь! -
Юсуф помедлил, глядя на разозленного Клима.
- Бери, говорю! Бери, не медли! – он схватил деньги со стола и всучил их в руки растерявшемуся Юсуфу.
- И возьму… – неуверенно сказал Юсуф, а сам внутри зароптал: что-то ему подсказало, будто ничего хорошего в этом нет.
- Вали отсюда! Иди прочь!
Юсуф еще с секунду стоял напротив разгоряченного Клима, а потом развернулся и пошел к двери.
- Если себе возьмешь – я не обругаю! – вдогонку сказал Клим и усмехнулся, все еще красный от злости.
Юсуф вышел на улицу – было темно, мысли его снова спутались. Он подумал – если б Вера его сейчас видела – что бы она сказала? И ему вспомнилось вдруг лицо мальчишки, которого он видел вчера на мостовой – точно такого же он был возраста, как Вася – и лицо похожее - носик такой же, маленький. Быть может он и сейчас там, на мостовой, голодный, дрожит от холода – подумал Юсуф, и ноги его поспешили вперед мыслей.
Ботинки, которые он купил Васе, замаячили перед ним – всего-то ботинки – испугался Юсуф - а мальчику нужна была крошка хлеба.
Худой мальчишка в дырявом ватнике. Быть может, он болел – лицо у него было бледное и изможденное – такое, будто он два дня уже ничего не ел.
В руках у Юсуфа, пока он шел по знакомой дороге, шуршали бумаги – он глядел на них, не разбирая их числа.
Вдруг, наконец, Юсуф вышел на мостовую. Тусклый свет уличных фонарей освещал каменную одежду улиц.
Юсуф огляделся, сердце его сжалось. Мостовая была пуста.
Но он пошел вперед, не помня себя. Ему казалось, вот сейчас, сейчас должна появиться детская фигурка, маячащая из темноты с протянутой рукой.
Что-то внутри него зашевелилось – имени у этого чувства не было: жалость ли, надежда ли – все не то. Что-то другое закралось в его большом и неуклюжем сердце.
Он косолапыми, неспешными шагами пошел по мостовой и разглядел в свете ближнего фонаря людей – они стояли наполовину в тени, разговаривали и курили табак, так, что клубы дыма играли со светом и поднимались по фонарному столбу. Юсуф пригляделся: это были трое мужчин. Он вдруг испугался: что бедным людям делать ночью на мостовой, когда нет простых людей и некому подать? Некому спасти.
Нет – понял Юсуф - это не бедные люди.
Он вдруг помедлил, ему привиделось, что лучше бы было свернуть обратно в столовую, отдать Климу деньги и пойти домой. Васька, нужно полагать, опять не сделал уроки и доставал теперь Веру расспросами, где его папа.
Но ноги не послушались – что-то повело его вперед. Словно в гуще ночи, вопреки догадкам, он все еще различал какой-то далекий, призрачный маяк - неприкаянную душу голодного человека.
Юсуф пошел вперед. Вглядываясь осторожно в лица мужчин, курящих на мостовой, он старался не поворачивать слишком сильно голову в их сторону и промелькнуть мимо них незаметно, как легкая тень.
Но когда он робким, опасливым шагом проходил мимо них под фонарем – грузный и потерянный – кто-то вдруг окликнул его.
- Эй, мужик! – послышалось за спиной – А, ну, поди сюда! Дай сигаретку –
У Юсуфа не было сигарет. А хуже всего, что когда он выходил на улицу - он отчего-то забыл и не спрятал деньги, как это полагалось бы.
- У меня нет сигареты, извините – сказал тихо он и осторожно засунул бумажки в карман, не сбавляя хода.
Большой бородатый мужчина с недоверием глядел из-за спин своих товарищей. Его громкий голос обухом лег на Юсуфа:
- А чего в карман прячешь? – спросил он. Товарищи его обернулись, чтобы понять, в чем дело.
Юсуф промолчал и пошел вперед. Он хотел было прибавить шагу, сделать что-нибудь, сказать им, что он спешит. Но звонкий голос одного из товарищей донесся до него, как стрела:
- Погоди, мужик! – крикнул он вдогонку.
Юсуф сделал усилие и пошел быстрее, сжимая деньги в кулак. За спиной послышались торопливые шаги.
Мысли его обгоняли друг друга, и он спотыкался о них, как о лежачие камни на разбитой мостовой.
Погоня была недолгой - Юсуф попытался бежать, но упал - незнакомцы повалили его на землю. Бородатый мужчина вытащил деньги у него из кармана, но Юсуф вцепился в них дрожащими пальцами.
- Отпусти! – скомандовал мужчина.
- Вцепился, как клещ, жмот вонючий! – закричал один из его товарищей.
Юсуф дрожал: он не мог отпустить деньги и не знал почему, но в глазах его все еще маячило худое, маленькое лицо – только не мог он и разобрать теперь, чье оно было: Васины ли слезы были на нем, или то были слезы мальчика с мостовой.
Когда все трое принялись бить его в живот и в ноги – он все-таки выпустил бумажки из рук. Нещаднее всех бил мужчина с бородой: несколько ударов кованым сапогом пришлось Юсуфу прямо в голову, несколько в грудь.
Утром Юсуфа нашли на мостовой. Люди толпились целой кучей. Толкаясь локтями, через толпу зевак пробирался журналист. Полицейский глядел на Юсуфа - он лежал на дороге совсем недвижно, с разбитой головой. Ночью он умер.
Солнце заливало светом большую комнату. В ней стояли нос к носу железные ящики, громоздился стол, теснились груды бумаг. Целая куча всякой мелочи неустойчиво стояла тут и там, и даже на самом краю стола красовалась ваза, но все вокруг было в таком положении, что казалось, навсегда замерло и не шелохнется, даже если бушующий, штормовой ветер вдруг ворвется в окно. Ничего не способно было пошелохнуть устройства мира вещей. Настенные часы отбивали секунды: все было погружено в полуденный сон. Посреди комнаты во главе письменного стола сидел хозяин сонного царства – он медленно крутил в руках карандаш, думая о чем-то своем, и глядел в окно.
- Клим Олегович!
Открылась дверь, и обеспокоенное лицо Надежды Александровны застыло в дверях комнаты.
- В приемную пришли какие-то люди! Они сказали им нужно с вами поговорить!
- Подожди, Надя – неспешно произнес Клим, не отрывая взгляда от окна – Я задумался
Надежда Александровна неуклюже застряла в пространстве двери и с лицом, полным волнения, смотрела на Клима Олеговича. Клим Олегович теперь сидел, закрыв глаза и сложив руки домиком. Видно было, что помимо напускной важности было в нем сейчас какое-то странное волнение. Будто что-то замучило его сегодня ночью - какое-то сомнение, какая-то мысль или еще только ее след, ее очертания и отзвук. Прошла минута.
- Клим Олегович – еле слышно, виновато произнесла Надежда Александровна – К вам…
- Я понял, Надя – оборвал ее Клим – Зови их. Пусть войдут – дал он свое разрешение.
- И вот еще, Клим Олегович! – Надежда протиснулась в дверь, торопливыми шагами подошла к столу, осторожно положила на него газету и так же быстро скрылась из виду, протиснувшись обратно за дверь.
Клим посмотрел на газету, затем поднял скучающие глаза в потолок, постучал пальцами по столешнице и мельком оглядел комнату – все стояло недвижно и тихо, как всегда. Он остановил взгляд на вазе, что стояла на краю стола. Ему подумалось – было бы хорошо поставить в нее цветы. Он рассуждал - красивый запах в кабинете способен обрадовать клиентов; да и, кроме того, цветы внушают доверие, радуют глаз, помогают рассеяться и быстрее обмануться.
Его это даже немного развеселило, и он слегка отвлекся от непонятных мыслей, приставших к нему с самого утра. Клим тяжело вздохнул и перевел уставшие глаза на часы. Внезапно дверь распахнулась. В нее вошел высокий мужчина.
- Здравствуй, дружище – сказал он, смело шагая прямо к столу и протягивая руку. Клим приподнялся с места, протянул товарищу свою ладонь и с плохо скрытой неприязнью быстро пожал его руку. Мужчина не обратил на это никакого внимания.
- Чего пришел? Небось, опять у тебя беда какая? – с насмешкой начал Клим, но мужчина отвертелся головой.
- Какая беда, Клим? О каких бедах речи? Вся жизнь беда – усмехнулся он - Живем, как можем - вот и все. Вертимся. Сам же знаешь, как тяжко все это в наше время.
- Ой, не надо мне всего этого – сказал Клим и отмахнулся – Не тебе об этом. Да к тому же… - Клим вспомнил вчерашний спор в столовой - Без тебя хватает – добавил он, и в глаза ему бросилась тарелка с горохом, которая стояла там до самого конца, пока Клим не ушел прочь, осушив до дна винную бутылку.
- Я, Клим, долг пришел отдать – сказал, наконец, мужчина, сунув в карман руку и выложив деньги на стол.
- Пересчитал уже? Или ты только до десяти считать выучился? – пошутил Клим, перелистывая купюры.
Бородатый мужчина усмехнулся, но потом тихо ответил:
- Ты, Клим, не шути. Знаешь, как я это не люблю.
- Не любишь. Иди давай! Свободен. Рассчитались.
- Замечательно – кивнул он, улыбнулся и, развернувшись, направился к двери.
Но Клим окликнул его.
- А откуда ж ты денег-то нашел? Сами же... побираетесь – мягко сказал он, и сам удивился, что вдруг подумал об этом.
- Да уж не радей о нас, Клим. Живи себе – безразлично ответил мужчина.
- Добро. Иди – сказал Клим и опустил глаза на бумажки в руках.
- Добро. Пошел – сказал бородатый мужчина, откланялся, в насмешку махнул рукой и вышел из комнаты, словно его здесь никогда и не было.
Клим усмехнулся, еще раз пересчитывая деньги.
Потом он бросил стопку на стол и откинулся на спинке стула. Погода за окном все еще стояла солнечная.
Клим посмотрел на газету, принесенную Надеждой Александровной.
Немного поразмыслив, он все-таки улыбнулся хорошей погоде и, взяв в руки газету, развернул ее. Глаза побежали по строчкам. Когда Клим увидел заголовок в конце страницы, он вздрогнул.
- Мужчина сегодня утром найден мертвым на мостовой – бежал Клим по строкам, давясь ими, и пугаясь каждой буквы - Ухов Юсуф Олегович, предположительно, был убит в драке. Жена его – Ухова Вера Андреевна – вдова, осталась одна с семилетним сыном Василием.
Когда Клим прочел абзац до конца, он вернулся в начало, наклонился над газетой и снова прочел слово в слово: Ухов Юсуф Олегович, найден мертвым, убит в драке.
Он замер вдруг над газетой, посмотрел на дверь, а потом медленно перевел взгляд на стопку бумажек, лежащую перед ним. Сердце его полетело куда-то вниз. Часы на стене, казалось, остановили свой ход.
Он сел. Все вокруг застыло в тишине. Только пустая ваза на краю стола, словно задетая солнечным лучом, качнулась, и так же стремительно полетела вниз, разбившись вдребезги о холодный пол. Клим вздрогнул.
Валерия Светлакова
