Пьер Буль. Добрый Левиафан
Л. Зонина
Последний роман Пьера Буля вышел в свет как раз в те дни, когда на скалы неподалеку от берегов Британии напоролся супертанкер, и гигантское черное пятно нефти расплылось по воде, покрывая устричные отмели,, острова, где гнездились птицы — редкие их виды, занесенные в «Красную! книгу», — затопляя пляжи, куда выбрасывало морским приливом тонны дохлой рыбы. Трудно было бы придумать рекламу похлеще для этой книги, «главный герой» которой — исполинский атомный супер-супертанкер, окрещенный именем «Гаргантюа», но прозванный всеми, еще до того как он был спущен на воду, «Левиафаном», в предвидении того ущерба, что он нанесет, загрязняя воды и атмосферу.
Однако в романе Пьера Буля все далеко не просто и не однозначно — парадоксальность сюжета возвещена уже в заглавии, ибо библейское чудовище, символ неподвластной человеку злой воли, награждено здесь эпитетом «добрый». Сам Пьер Буль, пожалуй, продолжает затеянную им игру с читателем, приглушая в авторской аннотации на обложке книги острую парадоксальность и нарочитую двусмысленность романа. Как бы извиняясь перед экологами, которые могли бы увидеть в «Добром Левиафане» издевку над собой, он выдвигает в качестве оборонительного щита пресловутое французское чувство меры и утверждает: «Эта книга направлена только против тех, кто слепо и неумеренно предается культу моды и, главное, неспособен осознать возможную относительность Добра и Зла. Именно эта относительность, полагаю, является темой, которую я попытался проиллюстрировать в большинстве своих романов и рассказов».
Сюжет романа несложен. Некая компания, во главе которой стоит энергичная, деловая «современная женщина» — вдова мультимиллионера госпожа Бак, — спускает на воду атомный супер-супертанкер невиданных размеров. Участники мощного движения протеста — экологи, рыбаки, жители Атлантического побережья Франции — делают все, чтобы воспрепятствовать выходу в море «Гаргантюа» — «Левиафана». Возглавляют антилевиафановцев профессор Авар и Хромуша — женщина, на свой лад не менее современная, чем госпожа Бак. Хромуша — она фигурирует под этим прозвищем, так как стала калекой в результате несчастного случая на производстве, — фанатично сражается против загрязнения среды. Однако, будучи человеком уязвленным и озлобленным как своим низким социальным положением заводской работницы, так и своим неизлечимым уродством, ведет эту борьбу не вполне бескорыстно. Подготавливая, как талантливый стратег, кампанию против «Левиафана», Хромуша уже видит себя на экранах телевизоров в роли вождя движения протеста, прославленной на весь мир.
События принимают совершенно неожиданный оборот. Чтобы не подпустить к бортам «Гаргантюа», вышедшего в море, флотилию протестующих — здесь и рыбачьи лодки, и прогулочные пароходики, и спортивные яхты, — капитан атомохода приказывает окатить лилипутскую армаду из брандспойтов гиганта. И тут происходит чудо — под мощной струей воды Хромуша вдруг отбрасывает свой костыль, выпрямляет искалеченную ногу. Она исцелена. Напрасно капитан твердит, что вода в шлангах даже не соприкасалась с атомным реактором, что это самая обыкновенная чистая вода, лишенная каких бы то ни было особых свойств.
Дальше все разворачивается по обыденным законам капиталистического мира. Сенсацией завладевают пресса и телевидение — мечта Хромуши (она продолжает называть себя так) осуществилась, только теперь с экрана телевизора уже вещает миру не фанатичная противница «Левиафана», а столь же, если не более, фанатичная его почитательница, жрица нового культа. К «доброму» супертанкеру стекаются толпы увечных, уверовавших в это милостивое божество. Неподалеку от причала, где стоит на море «Гаргантюа», стихийно возникает целый поселок. Чтобы приютить паломников, строятся хибары, постоялые дворы, чтобы их накормить, открываются кафе и лавчонки. Происходят новые чудеса — тут же, на набережной, прозревает слепец; на берегу Суэцкого канала, по которому проходит супертанкер (весь берег перегорожен, и в каждом загоне — своя секта, со своим проповедником), исцеляется умирающий от рака египтянин — Добрый Левиафан проявляет широту и веротерпимость.
Предприимчивая госпожа Бак берет и это дело в свои руки, ведь от «водолечения» можно получить не меньшую прибыль, чем от нефтеперевозок. Совместно с муниципалитетом она строит рядом с портом курорт, который супертанкер будет снабжать «святой водой» во время своих продленных стоянок. Не отстает и церковь, по-своему осваивая технический прогресс: окрестные кюре уже крестят младенцев в воде, получаемой от «Гаргантюа»; епископ не упускает случая указать на то, что «дух веет, где хочет», потому и атомоход может стать орудием божьего промысла; недалек день, когда Хромуша будет канонизирована, как святая. Скептические голоса тонут в дружном хоре новых мистиков, жаждущих иррационального, причем в полном согласии с ними звучат и утверждения некоторых ученых, рассматривающих «отсутствие четких разграничений между естественным и сверхъестественным как серьезное следствие, вытекающее из отказа от принципа причинности».
Роман завершается полным торжеством госпожи Бак. Научное судно, посланное противниками «Левиафана», чтобы установить, загрязняет ли он океан, попадает у берегов Африки в страшный шторм и вынуждено просить капитана атомного супертанкера вылить в море часть нефти, которая, залив волны, позволит погибающим ученым добраться до суши. С садистским восторгом владелица «Левиафана», совершающая путешествие на его борту, перечисляет по радио своему закоренелому противнику профессору Авару, униженно взывающему о помощи, все случаи, когда при утечке нефти из танкеров катастрофически гибли рыбы и птицы, планктон и моллюски. Но в этой ситуации экологу не до среды обитания! Профессор вместе с капитаном гибнущего корабля вымаливает спасительные тонны — сотни тысяч тонн — нефти. Мыслящая вполне современными категориями бизнеса — пусть будут потеряны несколько миллионов долларов, но зато, какой престиж, какая реклама! — госпожа Бак отдает приказ: и под триумфальный рев сирен «величественный, олимпийски невозмутимый» «Левиафан» исторгает из своего чрева потоки черной жидкости на «оробевшие волны».
Изображая все происходящее как некий «свершившийся факт», не имеющий рационального объяснения, хотя, возможно, намекает автор, некоторые из чудесных исцелений и были сфабрикованы заинтересованными лицами ради процветания курорта и к вящей славе атомного божества, Пьер Буль придает своему повествованию некую подспудную интонацию вопроса.
«Добрый Левиафан» — роман философский, написанный (не по стилю, но по сути) в традициях Вольтера. Тут есть и прямая аллюзия — физик Давид со своим непреоборимым оптимизмом и культом Прогресса вызывает в памяти Панглосса, утверждавшего, что все к лучшему в этом лучшем из миров. В романе нет, однако, Кандида, который сформулировал бы мораль притчи, если не считать, что в этой роли выступает сам автор, который не без лукавства утверждает на обложке романа, что его мысль сводится к трюизму — нет худа без добра. Очевидно, Пьер Буль и не ставил перед собой задачи дать однозначный ответ на поднятые в романе важнейшие жизненные вопросы — откуда в современном мире с его научным бумом неистребимая потребность в иррациональном и как далеко может зайти человечество в поклонении Прогрессу-Левиафану? Ироническая парадоксальность повествования, выворачивающего наизнанку общепринятые истины и ситуации, демонстрирует читателю глубокие противоречия цивилизации, обожествляющей НТР, и общества, в котором любое научное открытие, любое техническое усовершенствование немедленно превращается в статью дохода. И в этом плане «Добрый Левиафан» Пьера Буля, подобно его знаменитой «Планете обезьян», должен читаться, как роман-предупреждение, заставляющий задуматься о том, куда могут завести человечество чудеса техники, если они в недостойных руках.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1978. – № 6. – С. 93-95.
Произведения
Критика
Поділитися