О специфике и функции пасторальности в романе Т. Лоджа «Розалинда»
H. H. Торкут
Творческое наследие Томаса Лоджа (1558-1625), одного из наиболее ярких «университетских умов» (university wits) елизаветинской Англии, чрезвычайно многообразно: романы, памфлеты, пьесы, литературно-критический трактат и несколько циклов сонетов. Но современному читателю Лодж известен, главным образом, как автор романа «Розалинда» (1590), ставшего источником шекспировской комедии «Как вам это понравится» (1599).
Идейно-художественное своеобразие «Розалинды», как и наследия Т. Лоджа в целом, подробно практически не изучено как в отечественном, так и в зарубежном литературоведении. Нет единого мнения в оценке достоинств этого романа, в определении его жанра и историко-литературного значения.
В «Литературной энциклопедии», в «Истории западноевропейской литературы эпохи Возрождения» под редакцией В. М. Жирмунского, а также в работах Дианы Нэйл, Маргарет Склоч, Эмили Пирсон, Вальтера Алена «Розалинда» представлена как «пасторальный роман». Джордж Ф. Крэпп относит роман Лоджа к «love romance, adorned with all the refinements of the artifical style», а Эмили Легоис — к «эвфуистическим романам». Перекликаясь с ними, Эдмонд Госс, Лионел Стивенсон и другие рассматривают произведение Т. Лоджа как синтез эвфуистического стиля Лили и пасторальности Сидни. Ричард Холджерсон считает «Розалинду» сентиментально-дидактическим романом, насыщенным глубокой проблематикой. Ряд исследователей акцентирует внимание на ее фольклорном звучании, определяя то как «romantic tale» (Такер Брук), то как «pastoral tale» (Вальтер Рэли). Хомер и Уильям Уатты видят в «Розалинде» реализацию фольклорной традиции робингудовского цикла. Отечественные исследователи Д. М. Урнов, Л. П. Привалова, Л. Р. Никифорова подчеркивают конгломеративный характер «Розалинды», сочетающей элементы рыцарского романа и пасторали.
Разноголосицу в определении жанра «Розалинды» можно отчасти объяснить, во-первых, сложностью ее многосоставной структуры, сочетающей реально-бытовые, авантюрные, пасторальные и сентиментально-галантные эпизоды; во-вторых, различием критериев подхода к роману (то с позиций уровня жанра в XVIII веке, то в сравнении с романом средневековья) и, в-третьих, из-за стремления дать однозначное определение жанра, что для елизаветинского романа представляется неправомерным.
В рамках данной статьи будет рассмотрен только один аспект — пасторальность романа Т. Лоджа, поскольку большинство исследователей считают ее жанровой доминантой, видя в «Розалинде» тип английского пасторального романа.
Повествование о пасторальной жизни героев составляет три четверти объема «Розалинды» и преломляет в себе черты как романской, так и английской (сидниевской) пасторали. В романе Лоджа присутствуют наиболее устойчивые признаки этого жанра, выделенные И. В. Шталь: 1) герои: пастухи и пастушки; 2) характерная тематика: жизнь пастухов на лоне природы, противопоставление беспечности и простоты сельской жизни сложностям городской; 3) пастушеские атрибуты; 4) сюжетная схема: любовь галантного пастуха к жестокосердной пастушке, перипетии этой любви со счастливым концом. Однако система действующих лиц не ограничивается пастухами: в Арденском лесу изгнанный король Гернсмонд остается королем, окруженным свитой вельмож, Розадер — лесником на службе у короля. Другие «высокие герои» Лоджа, социально-конкретизированные в непасторальной части «Розалинды», попадая в Арден и временно становясь «пастушками», выполняют скорее ритуальные, чем практические обязанности последних. Для Розалинды и Алинды их пасторальное существование трактуется как особо благоприятные условия для напряженной духовной жизни, морально-этических споров и размышлений.
Местных же пастухов (Коридона, Монтануса, Фебу) автор вводит так: «Shepheards all haile, (for such wee deeme you by your flockes) and Lovers, good lucke; (for such you seeme by your passion) («Пастухи, — так называли мы вас за ваши стада — и влюбленные, да повезет вам! — так назовет вас каждый за ваши чувства»), тем самым подчеркивая если не условность, то отличие своих героев от деревенских пастухов в обычном смысле слова. Пастух и в английской романной традиции означает не столько профессию, сколько указывает на особый образ жизни, где состояние влюбленности обязательно.
Монтанус воплощает черты несчастного влюбленного, обязательного персонажа романского пасторального романа. Он страдает от неразделенной любви к жестокосердной пастушке Фебе, готов служить ей вечно и жертвовать собой. В конце романа Феба, узнав, что ее возлюбленный Ганимед — переодетая Розалинда, соглашается выйти замуж за Монтануса. Несчастный влюбленный, получив руку Фебы (что еще не говорит о взаимности чувств), обретает радость и счастье. Такая трактовка образа пасторального влюбленного содержит в себе легкую иронию.
Учителем мудрости («pastor bonus») в «Розалинде» выступает Коридон. Он не только поучает героев словом и личным примером, но и воплощает гуманистическую идею превосходства опыта над знатностью (в первой беседе с Алиндой Коридон убедительно доказывает, что «the Court were rather a plase of sorrow then of solase» — двор скорее место печали, чем утешения). В конце романа в награду Коридону не случайно дается ни титул, ни богатство, а стадо алиндиных овец, так как он — самый последовательный носитель идеи пасторального образа жизни как наиболее счастливого.
Основной темой пасторальной части «Розалинды» являются многочисленные беседы о любви (возможна ли она среди неравных, имеет ли безответная любовь право на существование), споры о том, что важнее в любви — страсть или богатство, о коварстве женщин и мужчин, о вреде женского ума. Сюжетная схема — любовь пастуха, ее перипетии со счастливым концом — у Лоджа, во-первых, не является единственной и главной, во-вторых, насыщена иным внутренним содержанием. Платоническая любовь Монтануса подвергается критике Коридоном и Ганимедом, а разрешение любовного конфликта Монтанус-Феба носит характер пародии на традиционный счастливый финал.
Особую окраску пасторальности Лоджа придает тот факт, что «пришлые пастухи», а также Герисмонд, Розадер, Адам Спенсер, Саладин изгнаны из «большого мира», для них пребывание в Ардене вынужденная «эмиграция», началом которой послужил социально-политический конфликт, в то время как у Сидни герои избирают пасторальное уединение по доброй воле (Базилий из-за предсказаний Оракула, принцы из-за любви). Но у обоих английских романистов пасторальный мир предстает как антитеза непасторальному, как созерцательный образ жизни на лоне природы, вне конфликтов двора. Следовательно, как и Сидни, Лодж политизирует «аркадийское место», однако у Лоджа функции пасторального места и пребывание героев в нем более традиционны (благое убежище), чем у Сидни, который предлагает критический анализ самой идеи пасторального созерцания.
Ситуация человек-природа в Ардене идиллична, а пасторальные пейзажи служат идеальным фоном для размышлений и бесед, раскрывающих внутренний мир героев. Для убедительности пасторальных сцен Лодж использует пастушескую атрибутику: flocks, farme, sheepe, poor cottage, the attire of a shepherdresse, pipes mаnу pleasant tunes. Но Арденский лес — это не только прекрасные ландшафты для приятных бесед, а прежде всего вынужденное пристанище, где сохранена социальная иерархия и нет традиционно «золотого века, свободного от социального неравенства» (Адам Спенсер и в лесу остается слугой Розадера, Герисмонд — королем, Монтанус — младшим пастушком Коридона). В финале романа все герои, в том числе и «коренные» пастухи, уходят в большой мир, чтобы активно противостоять злу. Лодж предлагает амбивалентное решение проблемы соотношения созерцательного и активного образов жизни. К пасторальному существованию герои вынуждены социальными обстоятельствами, их изменения влияют и на возвращение персонажей в большой мир.
В отличие от «Аркадии» Ф. Сидни политический конфликт в романе Т. Лоджа возникает вне пасторальной страны и является не просто одной из тем, а исходным сюжетообразующим моментом повествования, линией, связующей разнохарактерные эпизоды. Он детерминирует судьбы всех главных сюжетных персонажей, питает начало, влияет на появление пасторальных эпизодов и завершает финал «Розалинды». Ни один из изгнанных героев не в состоянии победить зло: власть узурпатора Торисмонда всесильна (Герисмонд, Розалинда, Алинда поэтому даже и не пытаются бороться с тиранией), старший брат сильнее и могущественнее младшего (Розадер, отомстив за обиды, покидает отеческий дом, так как не верит в возможность победы). В таких условиях борьба и активная деятельность представляются автору бессмысленными. Позиция Лоджа при этом совпадает с идеями Аламано Ринуччини, который в «Диалоге о свободе» оправдывает «чистое созерцание», видя в нем форму протеста против тирании. Следовательно, представляется возможным отметить специфическую: функцию пасторальности: Арденский лес нужен Лоджу как пасторальное убежище, как место духовной свободы, находящееся вне тирании и социальной несправедливости. Пасторальность у Лоджа выполняет значительно более отчетливую социально-политическую художественную функцию, чем у Саннадзаро и Монтемайора.
Основной конфликт «Розалинды» не любовный, не морально-этический, а социально-политический, что резко отличает ее от континентальных образцов пасторального романа, которому не присущи также и мотивы тираноборчества, отчетливо звучащие в финале «Розалинды».
Основные коллизии романа как зарождаются, так и завершаются вне Арденского леса. Непасторальный мир показан не сквозь призму видения «пастуха» (как в «Аркадии», 1502, Саннадзаро, «Диане», 1558, Монтемайора, «Галатее», 1585, Сервантеса), а предваряет пасторальное повествование, обрамляет, завершает его и изображен от имени автора. Пасторальная часть повествования занимает промежуточное место между экспозицией и финалом, где предстает непасторальный мир, и реализует органическую часть авторского замысла, главные проблемы романа. Лодж, создавая присущее жанру двоемирие, не столько соотносит или противопоставляет пасторальный мир с непасторальным, как делают другие авторы романских пасторальных романов, сколько связывает их в некую пространственно-временную цепь истории гонимых, но побеждающих героев.
Такая трансформация итальяно-испанской жанровой модели (а к ней достаточно своеобразно относится и Ф. Сидни) позволяет говорить об особой специфике ее идейно-художественной реализации в Англии в XVI веке.
Л-ра: Проблемы становления и развития зарубежного романа от Возрождения к Просвещению. – Днепропетровск, 1986. – С. 30-35.
Произведения
Критика
